Воспоминания розы - Консуэло де Сент-Экзюпери
Шрифт:
Интервал:
– Подождите еще сутки, – попросила я их.
На следующий день я объявила:
– Я еду в Авиньон. Там немцы временно хранят купленный на корню урожай: мы его украдем. Вагоны ломятся от засоленной свинины, баранины и масла.
Я карабкалась вверх по камням, перелезала через невысокие каменные стены, наконец добралась до поездов и забралась внутрь, хотя ступеньки были довольно высокими. Я обнаружила свинину, дотащила ее до рельсов, караульный заметил меня, но стрелять не стал. Почему? Мы с другом, стоявшим на стреме, вернулись со свининой, дорога обратно в Оппед заняла у нас четыре-пять часов. Повар, который был марокканцем и, бедняга, не мог есть свинину, тем не менее решился приготовить нам мясо:
– Я так вам его приготовлю! Я знаю, как это делается, сегодня вечером пальчики оближете…
Пир был великолепен. У нас нашлось вино – старое красное, украденное из погребов брошенных домов. Естественно, я еще много раз совершала вылазки к поездам, а потом туда начали ходить мужчины. И никто не погиб.
Однажды на дороге появилась машина. Мы испугались, что это приехали нас арестовывать. У нас был бинокль, и с крепостной стены мы разглядели, что машину ведет женщина. Ее звали Тереза Бонне, и она приехала… за мной.
– Я знаю, что ты здесь, – заявила она мне. – Почему ты не со своим красавцем мужем в Нью-Йорке? Он там показывает всем карточные фокусы и шляется со всеми блондинками города и американскими миллиардершами. Что ты делаешь здесь, подыхая от голода?
Я указала ей на моих друзей:
– Вот, мы живем все вместе, один за всех и все за одного, и я жду, пока муж пришлет мне денег на дорогу или билет, когда он предоставит мне средства, чтобы я могла присоединиться к нему.
Я как-то поехала в Марсель навестить свекровь. Она разговаривала со мной очень серьезно:
– Тонио болен, и ваш долг находиться подле него.
И действительно, я получила телеграмму: мой муж очень плохо себя чувствует, но его нельзя оперировать, потому что все его органы не в порядке после аварии в Гватемале. Если он еще жив, то только по воле небес и своей собственной. Я ответила его матери:
– У меня нет документов.
– Вы гражданка Сальвадора, и ваше консульство выдаст их вам безо всяких проблем.
– Нет, я буду ждать, ждать, когда Тонио сам попросит меня об этом.
А потом я наконец получила телеграмму: «Пойдите к господину Икс, возьмите денег на поездку, все ваши документы готовы, наш друг Поццо ди Борго получил инструкции для вас».
Внезапно небо для меня прояснилось. Я объявила своим друзьям радостную новость – Тонио наконец зовет меня к себе. Вот уже одиннадцать месяцев я жила в Оппеде. Они подняли глаза к небу и хором воскликнули:
– Знаешь, если ты уедешь, мы уедем все вместе, без тебя мы тут не останемся.
* * *
Я была счастлива, что еду к тебе, но сердце мое разрывалось, потому что в Оппеде я обрела искренних, настоящих друзей, научилась думать по-другому. Но особенно я грустила от того, что приходилось расставаться с Бернаром. Этот благородный молодой – ему не было еще и тридцати – человек напевал с утра до вечера, веселил нас, следил за тем, чтобы наша коммуна работала как хорошо отлаженный механизм. Дома содержались в безупречной чистоте, и там создавались прекрасные вещи.
В тот день, когда я покинула Оппед, я почувствовала себя в большей опасности чем когда бы то ни было. Достаточно оказалось небрежно переданной телеграммы из Нью-Йорка, чтобы все вокруг кроме моих любимых камней, таких вечных и неизменных, стало казаться мне угрожающим. И снова я в пути и сама не могу объяснить себе причину этого нового бегства, тайну моей бродячей жизни.
Всем сердцем я ощущала, что мне необходимо сосредоточить свои страхи на чем-то конкретном. Поднявшись в самолет, я стала думать о встрече с Тонио. Вот уже больше года, как мы расстались. Несмотря на все удобства немецкого самолета, уносившего меня в Португалию, я рисовала себе все возможные несчастья, которые могут помешать нашей встрече. Я так ждала этого свидания. Мне говорили, что, оказавшись в Португалии, я, если повезет, смогу на корабле продолжить путешествие в Нью-Йорк. Если бы у меня был выбор, я бы предпочла ждать и ждать этого свидания среди своих камней в Оппеде. Я чувствовала слабость – сказывалось постоянное недоедание и страх встречи после долгой разлуки. Отсутствие элегантных вещей вызывало у меня лишь детскую улыбку, я не воспринимала себя как взрослую женщину. А как бы мне хотелось нарядиться, словно на праздник. Сердце мое ныло. Я подумала: «Если бы только я могла обратиться в хрустальную женщину, едва он взглянет на меня…» Самые странные образы роились в моем мозгу. Я жадно созерцала небо. Я смотрела в непроницаемые иллюминаторы самолета и видела свои жалкие короткие волосы – в Оппеде мне пришлось их остричь. Я мечтала о красивых нью-йоркских прическах, и мне было неприятно, что я отстала от моды. Мои волосы не отрастут за одну ночь! Я была худа, очень худа: сорок пять килограммов вместе с одеждой. Я стеснялась своих нарядов из козьей шерсти. Какая-то женщина не сводила с меня глаз, я подумала, что, возможно, она шпионка…
Всего через час после взлета объявили, что полет будет прерван. Самолет сделает промежуточную посадку в Барселоне, а на следующий день, вероятно, возьмет еще нескольких новых пассажиров до Португалии. Выбор в ресторане барселонского аэропорта был невелик, но мясо и суп пахли изумительно, хлеба на стойке можно было набрать вволю, и все пассажиры, приземлившиеся вместе со мной, кинулись к столикам утолить голод. Едва я успела заказать суп и тарелку риса, как бармен спросил, какой валютой я собираюсь расплачиваться. Я была в полном отчаянии, потому что у меня не оказалось песет. Официант понял, в чем дело, и выдернул тарелку благоухающего супа у меня из-под носа.
«Шпионка» заметила мою растерянность и дала мне сто песет. Эти деньги пригодились мне, чтобы выехать из аэропорта и найти гостиницу в городе. Первым вопросом консьержа был:
– С какой валютой вы путешествуете?
Я достала из чемодана коробку со шприцами, на дне которой под слоем ваты были спрятаны три купюры по пять тысяч франков. Уже восемнадцать месяцев я не ела вдоволь, не принимала горячую ванну, не спала на кровати, застеленной простынями. Гостиница показалась мне раем. Я хотела бы остаться там на несколько дней – прислуга приветливо улыбалась, я не заметила ни малейших признаков пресловутой барселонской нищеты… В столовой танцевали, красивые женщины в вечерних платьях прохаживались по холлу, улыбаясь от удовольствия, как все люди, которых встречаешь в гостиницах. Я заказала бутылку вина, жареную курицу и кучу сладостей. Я не могла не думать о нашем чесночном супе в Оппеде. Мне взгрустнулось при мысли о том, что я бросила Бернара и друзей, которые не могут съесть со мной эту курицу, а потом, пока я допивала свою бутылку вина, нахлынули и другие воспоминания. Я представляла себе, что они сейчас делают, плакала, слушая старые вальсы и говоря себе, что я словно покинула отчий дом. И тем не менее мне нужно было идти вперед, всегда вперед, пока я не состарюсь в каком-нибудь уголке планеты… Мой собственный номер был так роскошен, что казался мне чужим. Мне не хотелось оставаться одной. Заснуть не удавалось, волнение усиливалось… Я чувствовала, что вот-вот начну звать на помощь, когда моя дверь тихонько отворилась и… моя попутчица по самолету, та самая «шпионка», произнесла мое имя и прошептала:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!