История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней - Маршалл Ходжсон

Английская карикатура на начало русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

В самом начале своего правления Абдул-Хамид потерпел несколько сокрушительных поражений. Восстание болгар на территориях, расположенных к югу от Дуная, которое началось еще до вступления Абдул-Хамида на престол, вызвало жестокий ответ со стороны турок, беспощадно подавивших это выступление, устроив кровавую резню. Россия воспользовалась случаем вмешаться в этот конфликт, надеясь взять под свой контроль Босфорский пролив. Франция и Великобритания на этот раз воздержались от прямого военного вмешательства, что дало России возможность продемонстрировать высокое качество проведенной в стране вестернизации. Только давление ведущих европейских держав остановило русских, которые практически дошли до Стамбула. Мирный договор, по которому Османская империя теряла весь Балканский полуостров, также был пересмотрен. Тем не менее в 1878 году империя все же лишилась всех своих балканских провинций, за исключением небольшой полоски земли, которая шла от Албании через Македонию к проливам. Многие мусульмане переселились на эти земли с северных территорий, присоединившись к своим и без того многочисленным единоверцам. Таким образом, отныне мусульмане составляли большинство во всех провинциях империи, и наименее развитой из них, но наиболее тюркской Анатолии суждено было сыграть решающую роль в исторической судьбе Османской империи. Абдул-Хамид использовал военное поражение в качестве предлога для отмены конституции. Его последующая панисламская политика воспринималась населением намного более спокойнее из-за утраты большинства христианских провинций.

Военное поражение, однако, не решало стоящих перед империей проблем. Во время Крымской войны страна задолжала крупные суммы европейским банкам, при Абдул-Азизе долг вырос еще больше, и теперь Абдул-Хамиду пришлось согласиться на полный контроль европейцев над финансовой системой страны, чтобы обеспечить выплату задолженности (альтернативой была европейская военная оккупация). Правительства ведущих европейских держав, в свою очередь, обеспечивали поддержку его деспотического режима. Когда даже на небольшой полоске балканской территории, которая еще оставалась у Османской империи, начались восстания христианского населения (поводом для восстания послужила угроза оккупации этих территорий соседними христианскими странами) и турки не смогли обеспечить общественный порядок, европейские державы установили полный контроль даже над местными органами власти.

Тем временем процесс модернизации продолжался во всех областях жизни, кроме конституционных свобод, несмотря на неэффективную политику правительства, игнорировавшего интересы все сильнее вестернизирующегося городского населения и стремившегося сохранить старые привилегии. «Новый деспотизм» Абдул-Хамида зависел не только от технологий, бесперебойную работу которых могли обеспечить лишь люди с европейским образованием, но и от более серьезных институциональных перемен. Разрушались старые автономные социальные институты, основанные на локальной солидарности, такие как гильдии и местные школы при мечетях, им на смену пришли намного более анонимные, безличные социальные институты, например, новая армия (в ней служили офицеры практически из всех регионов страны) и новые общенациональные школы, в которых уже не было места старым семейным связям и которые намного лучше контролировались со стороны ориентированного на карьеру и относительно безличного правительства.

Даже «новый халифат» Абдул-Хамида и его панисламская идеология зависели от современных средств коммуникации. Железная дорога в Хиджаз стала продолжением Багдадской железной дороги, которую в коммерческих целях строили немцы, продлевая европейскую систему железных дорог (которая уже доходила до Стамбула) через Анатолию в Багдад. Абдул-Хамид прекрасно сознавал, что его империя находится в полной зависимости от европейских держав, поэтому он искал себе опору среди таких людей, которые, с одной стороны, находились в «зоне влияния» европейской культуры, а с другой стороны, являлись убежденными сторонниками идеологии «панисламизма». Он пригласил блестящего политика-реформатора из Туниса и вызвал в Стамбул (где держал под мягким контролем) наиболее знаменитого интеллектуального реформатора ислама того времени Джамаляддина Афгани, который сочетал идеи панисламизма, категорическое неприятие фанатизма улема и стремление распространять в исламском мире европейское научное знание. При Абдул-Хамиде в стране резко возросло количество современных школ, организованных по европейскому образцу. Несмотря на определенное реакционерство в литературе, она процветала, прежде всего за счет переводов западных художественных книг. Наконец, несмотря на тотальную цензуру, либеральные идеи широко распространились среди образованных турок настолько, что в конце своего правления Абуд-Хамид перестал доверять высокопоставленным турецким чиновникам, предпочитая им выходцев из арабской и албанской элиты, которые были менее затронуты подобными веяниями.

Специфическая модернизация Абдул-Хамида не могла длиться вечно. Тайное общество офицеров планировало восстановить конституцию, и, хотя шпионы сообщили султану об этом, он не мог предпринять какие-либо решительные меры против них без того, чтобы вызвать огромное недовольство в армии, а этого он себе позволить никак не мог. В 1908 г. после восстания в Салониках он восстановил конституцию. Все городское население Османской империи с радостью встретило эту новость, мусульмане и христиане братались прямо на улицах. В созванном вслед за этим парламенте власть перешла к партии «Единения и прогресса», которую сформировали победившие офицеры. Теперь просвещенным «молодым туркам», как они себя называли, предстояло принять серьезные решения, касающиеся дальнейшей судьбы Турции.

Цонаро Ф. Османская кавалерия

Все идеи реформ, которые долгое время беспощадно подавлялись Абдул-Хамидом, вышли из подполья, но вместе с тем обнажились и все противоречия между надеждами и фрустрирующей их реальностью. Конституция, разработанная по западному образцу, могла успешно функционировать лишь в рамках западной социальной модели. Поэтому сразу же возник вполне естественный вопрос: какую именно нацию представляет эта конституция? Эта проблема приобретала особое значение для османских христиан. Османы были сильно озабочены тем, что у все более «вестернизированного» христианского населения нарастают сепаратистские настроения. Эти люди считали себя европейцами в полном смысле этого слова, и с этой точки зрения они ощущали свое превосходство над своими отсталыми правителями. Кроме того, они были торговцами (защищенными «капитуляциями»), а еще чаще — ремесленниками, являясь своего рода экономическими артериями империи, а следовательно, с ними нельзя было не считаться. Кооперации с ними (и уважения со стороны европейских держав, чьей поддержкой эти люди могли воспользоваться в случае восстания) можно было добиться, только реформировав общество в целом и армию в частности. Еще в период Танзимата была сформирована теория многоконфессиональной османской национальной принадлежности, которая защищала бы интересы как христиан, так и мусульман. На Балканском полуострове эта теория оказалась нежизнеспособной, но среди христианских меньшинств Македонии и Армении она по-прежнему оставалась популярной. К концу XIX столетия ситуация еще больше осложнилась, ведь непреодолимые противоречия разделяли не только христиан и мусульман. Среди народов, исповедующих ислам, также не было единства: противоречия между албанцами, тюрками и арабами только нарастали.