Сирена морских глубин - Суми Хан

чтобы поздороваться с ними, оба старика ахнули. Благодаря своей поразительной красоте, столь неожиданной в этой скромной обстановке, она выглядела невероятно молодо, хотя и носила бесформенные одеяния ачжуммы.

Обращаясь к Донмину, женщина одновременно рассматривала доктора Муна.

– Ваша мать передает вам привет. – Голос у нее был тихий и ласковый.

Толстяк широко распахнул и тут же сощурил глаза.

– Не могли бы вы спросить у нее, куда делись мои наручные часы? – спросил он. – Никак не могу их найти.

Прекрасная шаманка рассмеялась переливчатым, точно серебряный колокольчик, смехом.

– Лежат в той же деревянной шкатулке, где и всегда, глупенький. Не берегите их, носите!

Донмин схватил доктора Муна за руку:

– Она настоящая! – И повернулся к шаманке: – Мы здесь потому, что ему досаждают призраки.

Шаманка устремила взор за плечо доктора Мун, зрачки ее расширились и потемнели. Она кивнула:

– Вы носите духов, которых нужно вернуть на положенное место.

Доктор Мун сглотнул.

– Вы можете нам помочь? – спросил Донмин.

Веки женщины опустились, время от времени подрагивая и приоткрывая глазные белки. Когда она снова подняла голову, взгляд ее увлажнился.

– Вам обоим понадобятся силы для выполнения этой задачи. Вы должны отправиться на Халласан, к перевалу Ёнсиль. Сделайте приношение богу горы. Молитесь об энергии и наставлении. Пока вы готовитесь, я тоже совершу необходимые приготовления.

– Вы собираетесь провести кут? – Донмин подозревал, что шаманка предложит доктору Муну заказать обряд обращения к усопшим, как посоветовала бы его мать.

– Духам есть что сказать, и он должен их услышать. – Шаманка поднялась с пола, отряхивая мешковатые штаны.

– Во сколько это обойдется? – внезапно насторожился Донмин.

Шаманка назвала цену, от которой у доктора Муна перехватило дыхание.

Донмин возмущенно поднял брови:

– Это грабеж средь бела дня!

Толстяк потянул доктора Муна за рукав, показывая, что им пора уходить.

– Это выгодная цена за то, что я делаю. – Женщина грациозно пожала плечами и поправила одну из свечей на алтаре. – На Чеджудо вы нигде больше не найдете человека, который проведет правильный кут за меньшие деньги. Возможно, вам стоит сначала поспрашивать вокруг и вернуться, когда будете готовы.

Донмин предложил сбросить полцены. Шаманка не удостоила его ответом. Донмин вытащил доктора Муна в прихожую и жестом велел ему обуваться.

Когда они выходили, толстяк обернулся в последний раз:

– Даем вашу первоначальную цену, но с десятипроцентной скидкой, ведь он проделал долгий путь из Америки.

Прекрасная шаманка с насмешливым видом ответила:

– Полагаю, духи могут принять это во внимание.

Донмин, припарковавшись на тротуаре и оставив арендованную серую машину на холостом ходу, забежал в круглосуточный магазин. Какая-то возмущенная женщина погрозила тростью доктору Муну, и он съежился на сиденье. Толстяк вернулся с объемистым пластиковым пакетом и вручил его доктору Муну, который внимательно изучил содержимое.

– Пластиковая посуда. Упаковка риса. Вяленая говядина. Свечи. Апельсины. Яблоки. И две бутылки спиртного? Когда это шаманка велела тебе купить всю эту ерунду?

Его друг взглянул в боковое зеркало.

– Ей и не надо было ничего говорить. Если мы собираемся молиться богу горы, нельзя идти с пустыми руками. Боги ожидают угощения, особенно выпивки.

И, взвизгнув шинами, он с ходу вклинился в движущийся поток машин.

Доктору Муну вспомнилось церковное блюдо для сбора пожертвований, куда клали только наличные или чеки в запечатанных конвертах. Цена за кут, названная шаманкой, заставила его ахнуть, хотя Донмин похвалялся, будто они заключили выгодную сделку. Мир духов, кажется, был устроен так же, как и мир людей: за услуги надо платить. Существует ли бог, не требующий десятину, или религия, не основанная на торговле?

Выругавшись в адрес подрезавшей их машины, Донмин задал вопрос:

– Когда ты в последний раз делал приношение?

Доктор Мун понял, что друг говорит не о конвертах для церковного блюда.

– Мы с матерью несколько раз ходили в храм поминать отца…

– А приношение твоей матери, вдове, которая тебя воспитала? Только не говори, что ты не совершаешь ежегодного поминовения.

Доктор Мун сдвинул брови. В свое время он оплатил похороны матери и соблюдал все предписанные обряды, но после переселения в Штаты никогда не проводил чжесу.

– Когда мы приехали в Америку, там все было по-другому. Чунчжа отнеслась к обращению в христианство с большим энтузиазмом.

Каждое воскресенье доктор сопровождал жену в церковь – как ему представлялось, по привычке скорее светской, чем духовной, но он никогда не осмеливался сказать об этом вслух.

– В Корее даже христиане до сих пор поминают родителей в годовщину смерти!

– Ты пытаешься меня пристыдить?

– Вот именно! Живя в Америке, ты не перестал быть корейцем. Нельзя расстаться с Кореей, словно с парой старых ботинок.

«Даже при всем старании», – с болью подумал доктор Мун.

Он вспомнил, сколько раз притворялся, что не слышит рыданий Чунчжи, чтобы она могла спокойно выплакаться в ванной. Каждое четвертое июля ради дочерей они ходили на фейерверки, которые напоминали им стрельбу. Несмотря на рождественскую кутерьму с подарками и долгими каникулами, их всегда страшила ежегодная западня зимы. Первый снегопад каждый раз опустошал их. Чунчжа в этот день, как правило, рано ложилась спать. А он сидел в темноте со стаканом скотча и слушал Брамса. Воспоминания о Корее настигали внезапно и были острыми, как занозы. Они омрачали жизнь в Америке.

Пока арендованная серая машинка тряслась по горной дороге, поднимаясь к началу тропы, док-тор Мун рассматривал в окно пейзаж, казавшийся таким знакомым, что он все время повторял:

– Мы здесь уже были?

На каждом повороте деревья будто тянулись к нему, призывая вспомнить их.

Донмин, крепко вцепившись в руль, выглянул в окно.

– Ты спрашиваешь, проезжал ли я уже здесь сегодня? Или бывали ли мы тут тогда?

– Тогда.

– Большинства дорог, по которым мы ехали, тогда не существовало. – Донмин глубоко вздохнул. – Однако мы оставили позади Согвипхо и поднимаемся по склону горы. Даже если это не та самая дорога… Да, мы в той же местности, что и тогда.

У доктора Муна стеснило грудь. Это ощущение ослабело, лишь когда они добрались до расщелины на перевале Ёнсиль.

Донмин прошел мимо предупреждающего знака и поднял веревку, торопливо подгоняя доктора Муна, пока кто-нибудь не возник у них на пути. Они прошли по руслу пересохшего ручья, поднявшись по камням в ущелье, окруженное огромными утесами. Мужчины посмотрели вверх, на нависающие над ними скалы, которые, казалось, охраняли видневшуюся за ними вершину горы. Если бы они остались на тропе, то могли бы дойти до пика Халласана, до которого было полдня пути.

– Такое чувство, что за нами наблюдают Пятьсот генералов, – пробормотал Донмин. – Малость жутковато.

Он достал из пакета еду, насыпал в