Когда дым застилает глаза. Провокационные истории о своей любимой работе от сотрудника крематория - Кейтлин Даути

– Бывшие?

– О, они мертвы, офицер. На самом деле мертвы.

К сожалению, каждый раз, когда офицер видел за рулем молодую белую женщину, он делал рукой знак, чтобы я проезжала. Я могла бы незаконно провезти сотни мексиканцев в картонных коробках. Я могла бы быть наркодилером. Тогда я давно бы уже разбогатела.

Так как я очень много времени проводила за рулем, моим главным страхом было попасть в аварию, разбиться на автостраде. Я представляла, как двери моего фургона распахиваются и из них вылетают 11 пассажиров. Среди паники и хаоса появляется полиция. 11 жертв: но почему тогда эти люди такие холодные и у них нет никаких признаков травм?

Как только дым рассеивается и полицейские понимают, что все эти люди были мертвы еще до аварии, я становлюсь интернет-мемом: моя маленькая голова гримасничает в созданном в «Фотошопе» торнадо из тел в стиле «Волшебника страны Оз»[87].

Однако каждый день мы с 11 телами благополучно возвращались в крематорий. Когда я парковалась на заднем дворе, Эмильяно играл на аккордеоне, а из стереосистемы в его «Кадиллаке» раздавалась нортенья[88]. Саундтрек[89] к моей разгрузке фургона.

Однако в тот день, когда я чуть не умерла, я была не в фургоне. Я ехала на своем старом «Фольксвагене» вдоль Солтон-Си в Калифорнии. Солтон-Си – это созданное человеком соленое озеро, расположенное в пустыне Южной Калифорнии. В 1960-х годах появилась идея превратить его в туристическое место, так называемую альтернативу Палм-Спрингс. Сегодня вместо мартини, гавайских рубашек и водных лыж там можно увидеть невыносимо зловонное коричневое болото, вокруг которого стоят брошенные дома на колесах. Из-за массовой гибели рыб береговая линия усеяна телами рыб и пеликанов. Приятный хруст песка под ногами обусловлен тысячами кусочков сухих костей. Я проделала четырехчасовой путь из Лос-Анджелеса, чтобы посетить этот памятник разрушению. Некоторые считают извращением посещение такого рода мест, но мне нравится видеть, как природа объявляет войну человеческой надменности и внедрению людей в те места, которые не предназначены для обитания в них человека.

Двигаясь по северному берегу Солтон-Си, достигающему 55 км в длину, я увидела на обочине дороги мертвого койота. Это не был один из маленьких и похожих на собаку койотов, которые водятся в Лос-Анджелесе: это был крупный зверь с почерневшим языком и раздутым животом. Я развернула автомобиль и возвратилась, чтобы осмотреть его, не испугавшись подозрительных местных жителей в грузовиках и на квадроциклах.

Возможно, койот был предзнаменованием. Койот и/или кладбище рыб на Солтон-Си. И/или пожилые женщины в гольф-карах, одетые в розовые костюмы от «Джуси Кутюр». Возможно, это все были дурные предзнаменования.

Стемнело еще до того, как я выехала в Лос-Анджелес. Четыре полосы автомагистрали I-10, проходящей через Палм-Спрингс, были заполнены воскресными кутилами, возвращающимися домой. Я ехала на своем «Фольксвагене» по крайней левой полосе на стабильной скорости 120 км/ч. Заднюю левую часть автомобиля начало потрясывать, и я услышала глухой хлопок: шина лопнула. Я включила поворотник, чтобы выехать на среднюю полосу, расстраиваясь из-за своей невезучести.

Однако оказалось, что проблема была не только в спущенной шине: подшипник отошел и все колесо начало болтаться. В конце концов, вылетели болты и колесо с ними, оставив зияющую дыру вместо себя.

Машина завертелась на трех колесах, выйдя из-под контроля. Автомобиль вращался вдоль четырех полос дороги, оставляя после себя петушиный хвост искр, так как оголенный металл царапал асфальт. Казалось, что время замедлилось, пока «Фольксваген» выступал на автомагистрали со своим смертельно опасным танцем. Внутри машины была абсолютная, пульсирующая тишина. Словно в тумане я видела огни проезжающих мимо автомобилей; владельцы машин не обращали на меня внимания, словно я по волшебству стала невидимой.

Моим главным страхом была не утрата контроля и не разрушительное одиночество современного мира, а то, что буддисты и средневековые христиане называли «плохой смертью»: смертью, к которой невозможно подготовиться. В современном мире она воплощается в виде тел, разорванных на части при звуках скрипящего металла. Такая смерть не дает возможности сказать близким, как сильно вы их любите, не оставляет времени привести в порядок дела и озвучить предпочтения относительно похорон.

В то время как машина вращалась, а я крутила руль, чтобы хоть как-то попытаться восстановить контроль, мой разум был далеко оттуда. Сперва голос сказал: «Ах, ну вот и все», а затем я ощутила умиротворение. Заиграла «Лунная соната», и я стала видеть все, что происходит вокруг, словно в замедленной съемке. Было не страшно. Пока автомобиль вертелся, я поняла, что эта смерть не будет плохой. Четыре года работы с усопшими и их близкими сделали этот момент трансцендентным. Мое тело расслабилось в ожидании сильного удара, которого так и не последовало.

Я врезалась в грязевой холм, стоящий у края автомагистрали. Я смотрела на проезжающие мимо машины, сидя с поднятой головой, прямой спиной и живая. Автомобили пролетали мимо меня с бешеной скоростью, и я понимала, что любой из них (или сразу многие) могли врезаться в меня, пока я кружилась на дороге. Но этого не произошло.

На германской гравюре середины XV века, названной «Триумф над соблазном», изображен мужчина, лежащий на своем смертном одре. Его окружают посланники небес и преисподней, которые борются за его смертную душу. Демоны со свиными рылами, когтями и круглыми брюхами приближаются к постели умирающего, чтобы утащить его в огненный ад. Над мужчиной парят ангелы и распятый Иисус; они забирают крошечное подобие человека (предположительно душу) в рай. Несмотря на происходящую вокруг суету, умирающий мужчина выглядит умиротворенным и изнутри наполненным дзэном. Легкая ухмылка словно говорит зрителю о том, что он думает: «А, смерть пришла. Я понял».

Возникает вопрос: как стать тем парнем, который совершенно спокойно смотрит в глаза своей смерти и готов ко всему, что последует дальше?

Эта гравюра на дереве является представительницей популярного в Позднем Средневековье жанра «Ars Moriendi», что в переводе означает «искусство умирать». «Ars Moriendi» – это название двух текстов, которые учили христиан умирать хорошей смертью, искупать смертельные грехи и попадать в рай. Взгляд на смерть как на искусство или практику, а не на лишенный эмоций биологический процесс, способен воодушевить многих.