Турецкий марш - Александр Харников

На стульях у столика в углу зала сидели шесть человек: контр-адмирал Шарль Риго де Женуйи, прибывший вместе с Плон-Плоном из Петербурга, депутат парламента Проспер де Шаслуп-Лоба и четыре адъютанта. Завидев его, они вскочили и закричали:

– Да здравствует император!

Плон-Плон ответил на их приветствие легким кивком головы и сказал с улыбкой:

– Достаточно просто поздороваться, господа, особенно когда мы среди своих. Мой адмирал, вам предстоит путешествие в Петербург: именно вам придется обсуждать условия мира между нами и русскими. Переговоры эти – позвольте мне еще раз повторить то, что и вам, и мне уже известно, – будут в основном формальными, ведь предварительные договоренности заключены, осталось обсудить лишь некоторые детали. В этом портфеле вы найдете текст того, о чем мы уже договорились, а также то, что мы можем предложить в качестве компенсации. Понятно, то, что там описано – максимум, я надеюсь на более скромные условия.

Связь будете держать через русских. Их офицеры, которые будут осуществлять эту связь с нашей стороны – как именно, я точно не знаю, – уже прибыли в Саарбрюккен и в скором времени будут в Меце. Вы же, мсье депутат, направляетесь в Вюртемберг, где и пройдут переговоры об окончательных границах Эльзаса – Немецкой Лотарингии. Вот вам ваш портфель. Как вам известно, русские будут присутствовать там в качестве посредников, и вы сможете передать любые сообщения через них.

– Мой император, но это ведь означает, что они смогут читать наши сообщения, – бесцветным голосом ответил де Шаслуп-Лоба.

– Шифровальные таблицы вы найдете в портфеле. Это касается и вас, мой адмирал. Кроме того, вам, мсье депутат, вручат двух голубей – на всякий случай. Для вас, мой адмирал, это бесполезно – от Петербурга до Парижа более двух тысяч километров, столько голубь не пролетит. Вам уже известно, как именно вы будете добираться?

– Поезд до Кале и далее на авизо «Межер» через Копенгаген в Петербург, мой император, – отчеканил Риго де Женуйи. – Поезд отходит через два часа.

– Имейте в виду, мой адмирал, что не исключены недружественные действия со стороны наших бывших союзников – англичан. Так что проследите, чтобы авизо не подходил слишком близко к британским водам. Далеко они сейчас не заходят – боятся русских. Если встретите русских – эскадра из Фредериксхавна уже промышляет в тех водах, – эксцессов быть не должно. Но если будут, то сообщите о полученных от русских гарантиях и требуйте от них немедленно связаться с их командованием.

– Так точно, мой император.

– Вам же, мсье депутат, добираться намного проще.

– Поезд до Меца, далее верхом до Саарбрюккена и по железной дороге до Штутгарта, – отрапортовал де Шаслуп-Лоба. – Отправление через полтора часа. Насколько мне известно, из Штутгарта мы отправимся в некий охотничий замок его величества короля Вильгельма I, но это организует сам король.

– Господа, в добрый путь, и да поможет вам Бог! Только прошу вас – ни в коей мере не ставьте под сомнения уже достигнутые договоренности. Это – вопрос чести. А ее нам, увы, вновь придется заслужить после недавних событий.

26 (14) ноября 1854 года.

Корвет «Бойкий». Северное море.

Контр-адмирал Дмитрий Николаевич Кольцов

Сегодня у нас будет охота на «красного зверя». Утром мне доставили сообщение от нашего резидента в Лондоне. Кто он, мне неизвестно, но это и не суть важно. А важно лишь то, что, по имеющейся у него информации, бывший французский император Луи Наполеон сбежал из-под домашнего ареста из Тауэра и скрылся в неизвестном направлении. По мнению резидента, незадачливый племянник великого дяди решился отправиться в эмиграцию в Америку, благо он как-то раз уже отсиживался за океаном после одного из своих провалившихся путчей.

Да и в Европе беглому императору было нечего делать: во Франции его могли под горячую руку пристрелить, в германских государствах – арестовать и выдать кузену. Конечно, кузен его – человек весьма великодушный и, вполне возможно, даже решит выпустить его из тюрьмы и отправить в ссылку. Но вновь назначенный министр внутренних дел, Виктор де Персиньи, человек совсем другого склада ума. Он обязательно учтет, что иметь живого претендента на трон опасно, и примет меры к тому, чтобы его бывший сюзерен скоропостижно скончался. Благо у Луи-Наполеона имелась хроническая болезнь почек, которая и без посторонней помощи рано или поздно отправит его в могилу. Да и недавняя весьма публичная отставка де Персиньи, по слухам, вызвала у герцога страшную обиду, и он вряд ли будет питать какие-либо теплые чувства к виновнику неприятных для него событий.

Великий князь Константин Николаевич, узнав о том, что он, возможно, очень скоро увидит бывшего императора, который ему не «брат», а просто «друг», поначалу растерялся.

– Дмитрий Николаевич, – сказал он, – мы что, будем, подобно полицейским, ловить этого человека? Ведь, как мне кажется, это не совсем… – тут великий князь замялся.

– Вы хотите сказать, не совсем честно? – спросил я. – Вы считаете, что надо дать ему шанс благополучно добраться до Америки, чтобы он там продолжил мутить воду и готовиться к реваншу? А как отнесется к такому поступку новый император Франции? Тем более накануне подписания с ними мирного договора…

– Да, об этом я как-то не подумал, – озадаченно произнес великий князь. – Действительно, мы будем не совсем хорошо выглядеть перед его кузеном. К тому же бывший император Наполеон III объявил нам войну, и пока мы формально все еще воюем с Францией. А как говорят французы: «À la guerre comme à la guerre»[89]. Если мы его поймаем, то нам следует тут же сообщить об этом батюшке. Пусть он нам скажет, что делать дальше.

На том мы и порешили. Через несколько часов из Лондона поступила дополнительная информация: беглого императора видели на Пэддингтонском вокзале. А оттуда поезда ходят по направлению на Бат и Бристоль.

Конечно, Луи-Наполеон мог уехать с Пэддингтона лишь для отвода глаз и выйти где-нибудь на промежуточной станции, отправившись далее на гужевом транспорте, но это было маловероятным: в его интересах привлекать к себе как можно меньше внимания, а чем больше пересадок, тем больше вероятность того, что его заметят, особенно в небольших городках, где все всех знают. Так что можно было принять за постулат, что он отправился именно в бристольский порт, причем, вполне возможно, выйдет в Бате и поедет далее на кэбе. Ведь в Бристоле, скорее всего, филеры ждут его на вокзале, а в Бате вряд ли: штат Скотленд-Ярда не резиновый.

Нашими стараниями судоходство из Бристоля, равно как и других портов Ирландского моря и прилегающих акваторий, практически прекратилось. Лишь немногие рыбацкие лодки все еще выходили в море, но от берега далеко не отходили. А вот корабли под нейтральными флагами чувствовали себя относительно вольготно. Обнаружив таких смельчаков, мы останавливали их и проводили тщательный досмотр. В случае, если при этом обнаруживалась военная контрабанда, мы высаживали на такой корабль призовую команду и отправляли его в один из портов Дании. Если же ничего подозрительного не находили, то торговый корабль отпускали с миром.