Турецкий марш - Александр Харников

– Здравствуйте, ваше императорское высочество! – произнесла я, сделав неуклюжий реверанс великой княгине Елене Павловне.

– Елена Викторовна, милая, не забывайте, когда мы не на людях, я для вас только Елена Павловна, – улыбнулась мне урожденная вюртембергская принцесса. – Лучше расскажите, как там у вас дела. А то новости о вашей жизни до нас доходят редко и с большим опозданием.

– Наши войска уже практически стоят у стен Константинополя. Париж объявил о немедленном перемирии и пришлет делегацию для мирных переговоров. Англия еще кочевряжится, конечно…

– Да это все я знаю, – улыбнулась та, – «Ведомости» мне каждый день привозят, а кроме того, государь время от времени меня навещает. Да и от сестер Крестовоздвиженской общины мне постоянно передают весточки. Пишут, что раненых намного меньше, чем они предполагали, причем больше всего привезли из боя под каким-то Алфатаром… Оттуда доставили и жениха моей крестницы, Аллы Ивановны.

– Ника Домбровского?! – воскликнула я. – Простите, Елена Павловна, я хотела сказать Николая Максимовича. Что с ним?

– Ничего страшного с вашим Ником не произошло, – успокоила меня великая княгиня. – Ранение в ногу и контузия. Рвется обратно на фронт, но ему доктор Николаев запретил.

– Наверное, по просьбе Мейбел. То есть Аллы Ивановны, – усмехнулась я.

– Да нет, Александр Юрьевич никогда бы не стал кривить душой, даже в угоду кому-либо, – строго ответствовала Елена Павловна. – Лучше расскажите, как там ваш университет.

– Его открытие намечается на первое марта следующего года. Готовы часть помещений, строятся новые здания, в том числе общежития для студентов и дополнительные здания для преподавателей. Надеемся, что война к тому времени закончится и что наши курсанты смогут продолжать обучение по ускоренной программе. Тех, кто должен был в нашем времени поступить на пятый курс – вообще-то у нас в высших учебных заведениях обучение продолжается пять лет, – мы планируем выпустить к концу октября, а новый семестр начнется после недельных каникул первого ноября. А вот студенты-медики сейчас проходят практику: кто в полевых либо тыловых госпиталях, кто в Севастополе, кто в составе крейсерской эскадры, а многие, особенно младшекурсники, в нашем госпитале на Елагином острове, либо в его филиалах в Кронштадте и Свеаборге, а также на «Королеве». Кроме того, часть ребят помогли с устройством Научного центра, где некоторые из них преподают ученым, согласившимся принять наше приглашение.

– Да, конечно, многие ваши студенты, наверное, знают больше, чем мировые светила…

– Знают – наверное, да. Но знание – далеко не всё. Ведь их ученики – люди, которые сделали гениальные открытия, исходя из современного им уровня науки. Представьте себе, что будет, когда они получат совсем другие базовые знания… Многие – например, Николай Лобачевский либо Александр Савельев – пребывают, по словам Александра Степановича, в «безграничном восторге». Были, конечно, и такие, которые даже оскорбились, увидев, что им будут преподавать безусые юнцы и тем более ветреные барышни, которым, по их словам, «не место в университетах». Но после первого же занятия брюзжание прекратилось. Кстати, аналогичные курсы проводятся и для горнодобытчиков и промышленников, в Инженерном и Горном центре.

Елена Павловна слушала с живейшим интересом. Но тут принесли кофе с профитролями, после чего великая княгиня вдруг задала совсем другой вопрос:

– А что случилось с юнгами, которых вы освободили с английских кораблей?

– Школа юнг действует под патронатом Университета. В качестве эксперимента в ней, кроме английских детей, но по другой программе, учатся теперь и русские дети. Сначала были конфликты, теперь вроде они сдружились, причем и те, и другие уже понимают оба языка. Кроме того, начали работу курсы для школьных учителей, а в следующем сентябре намечается открытие школы при Университете. Она будет открыта для детей из всех сословий. Если мы, конечно, найдем для нее помещение – на острове места маловато.

– Надеюсь, что я смогу вам с этим помочь, – сказала Елена Павловна. – Здания, которые можно было бы приспособить под школу, есть и здесь, в Ораниенбауме. Часть же казарм можно будет превратить в спальные корпуса.

– Благодарю вас, Елена Павловна, – поклонилась я. – А вы не будете против, если мы назовем школу вашим именем?

– Если вам это поможет, то я буду только рада, – ответила та. – Но лучше назовите ее «Крестовоздвиженской».

– Давайте объединим оба названия. «Ее Императорского Высочества великой княгини Елены Павловны Крестовоздвиженская детская школа».

– Хорошо, – с улыбкой ответила великая княгиня и подала мне тарелку с какими-то шариками в сахарной пудре. – Попробуйте, это с моей швабской родины. Именуется, конечно, немного неприлично: Nonnenfürzle[83]; но, как мне кажется, очень вкусно.

Они оказались чем-то вроде пончиков без начинки, и я, не кривя душой, похвалила их вкус, после чего попросила осмотреть здания для новой школы. По пути туда Елена Павловна вдруг сказала:

– Кстати, я уже написала Аллочке, что свадьбу они смогут сыграть здесь, в Ораниенбауме. Например, сразу после святок[84], если, конечно, война к тому времени закончится. Крестница моя ответила, что весьма мне благодарна и что Николай Максимович просит меня быть его посаженой матерью на венчании.

– Спасибо! Я передам это ее брату и родителям.

– А что нового у них?

– Они живут у меня в доме. Джимми преподает английский и латынь для курсантов. Джона недавно выписали из больницы; он ходит теперь с палочкой, с которой раньше передвигался Джимми. Джон сейчас проводит много времени с полковником Березиным, обсуждают американский Юг и тактику североамериканских вооруженных сил. Мередит учится уходу за больными, а также русскому языку и наукам. Я тоже иногда с ней занимаюсь, когда есть время и силы. Весьма способная женщина, почти как ее дочь.

Я не стала рассказывать Елене Павловне, с чего все началось. Мейбел настояла, чтобы я как-нибудь поставила ее семье «Унесенные ветром» – для этого пришлось договариваться насчет аренды одной из аудиторий, где был телевизор. После просмотра фильма Мередит долго плакала, а Джон, резко погрустнев, задумался и через какое-то время сказал:

– Так оно все и было в вашей истории?

– Примерно так. Фильм, конечно, снят через семьдесят с лишним лет после окончания войны, но Маргарет Митчелл росла на Юге в те времена, когда свидетелей того, что произошло на Юге, было еще много. Я вам принесла книгу из библиотеки, она на английском.

И я протянула ему «Общую историю Гражданской войны с точки зрения Юга»[85], невесть как оказавшуюся у нас в библиотеке.