Дикая жизнь - Фиона Вуд

В первом случае мы видим объект, заслоняющий Солнце.

Во втором – мы и есть объект, заслоняющий Солнце.

Через две недели мы будем наблюдать лунное затмение. У нас есть несколько хороших телескопов, много биноклей и участок неба вдали от городской засветки.

Не то чтобы это историческое событие, какое бывает раз или два в жизни, да и то, если повезет, – например, как прохождение Венеры по диску Солнца. Лунные затмения случаются несколько раз в год, но я еще никогда их не видела.

Свет будет приглушенным, но даже при полном затмении Луна мягко подсвечена красным, тем солнечным светом, лучи которого смогут отклониться и рассеяться в земной атмосфере.

Так что на уроках у нас только и слышно что «Луна-Луна-Луна».

Наверное, на самом деле мне хочется на нее посмотреть. Просто энтузиазма не хватает.

Кажется, я должна была это знать, но забыла, а теперь с удовольствием выслушала, что сила гравитации Луны воздействует на Землю и делает ее овальной, а океаны притягиваются сильнее, ведь они жидкость, в итоге образуются приливные горбы с обеих сторон этого овала, и мы воспринимаем их как прилив и отлив.

Огромная серебристая Луна, распускающиеся и закрывающиеся хрупкие анемоны, уровень воды поднимается и снова снижается…

Неудивительно, что время и прилив не ждут человека: они заняты танцем с Луной.

Когда я вижу Луну во время затмения…

Вчера Майкл вернулся с пробежки такой дерганый, каким я его еще никогда не видела. И сказал, что беспокоится из-за охотников.

Меня никакими силами не заманишь туда, где шляются вооруженные психи.

Ну что ж, привет, незнакомка, – довольно сильная жажда жизни.

О нет. Ну и ну. Похоже, решение моего мозга не вступать в сексуальные отношения здесь, в школьном лагере, в отличие от решения моего тела вступить в них, было и остается верным.

Не то чтобы мне не хотелось… обожемой. Обожемой! – и тому подобное.

Но место совершенно не то. И время не то. У меня такое чувство, будто я перескочила через этап встреч с парнем сразу к сексу, – не говоря уже о том, что пропустила этап дружбы.

Как будто отношения хромали. Или словно мы попытались бежать еще до того, как научились ползать. Можно выбрать и другое какое-нибудь сравнение с нарушением координации движений. А Бен, похоже, ничего не замечает. С его точки зрения, все идеально – прыгает и скачет.

Еще бесит, что все считают, будто бы мы сделали это. Само собой, а что еще им остается? Неужели я круглая дура? Если взяла и ушла из группы прямо в разгар похода? Сочетание с новостью о том, что Бен купил презервативы, которую раструбила налево и направо Холли, оказалось достаточным, чтобы по всему лагерю задымили сигнальные костры догадок. Но ведь об этом не должен был знать никто, кроме меня и Бена.

Во мне неожиданно пробудился дух Джейн Остин – женщины гордой, с прямой спиной, туго затянутой в корсет. По-моему, даже моя девственная плева восстановилась сама собой – в знак протеста против неуместных домыслов.

Мне так надоели злорадные допросы Холли, начинающиеся словами: «Я же знаю, у вас было, так что давай выкладывай. Колись. А будешь отпираться – я нажалуюсь на тебя за травлю…» Она даже прибегла к уговорам – ну прошу-у-у, ну пожа-а-алуйста, Сибби, лапочка, расскажи, мне так интересно! И к подкупу. Раздобыла у Присциллы корнишонов для наших горячих бутеров с сыром и помидорами, и мучила меня, искушала их пикантным запахом и видом. Но я не проболталась.

Я продержалась весь четверг, а в пятницу мы разъехались на выходные по домам, и я наконец улизнула от пристрастных допросов Холли.

Я вошла в родной дом не девственницей, и никто даже не заметил.

Мама рентгеновским взглядом изучает историю семестра, но видит только, что физически я здорова.

Некая часть меня хочет рассказать ей всю правду, но другая часть, благоразумная, выезжает вперед, как Арагорн. Эта благоразумная Сибилла вскидывает меч, носится галопом туда-сюда перед целым войском хнычущих Сибилл, и громовым голосом возвещает: у тебя еще будет время рассказать матери о своем первом сексуальном опыте. Придет день, и ты ей доверишься. Ты еще успеешь задать ей каверзные вопросы вроде «ты не против, если Бен переночует у нас?». Но только не сегодня!

За длинные выходные нам все равно не хватит времени ни на что, кроме нескончаемых разговоров о контрацепции и эмоциональной ответственности, а мне нужны только еда, отдых, бескорыстная любовь и чуточку телевидения. Ведь я же прошу совсем немного, так?

Всего один день без неотступного присутствия Холли, но я уже скучаю по ней. Ну что ты будешь делать. И я пишу ей эсэмэску: спрашиваю, не хочет ли она прийти на марафонский просмотр «Отбросов»[24], но она не отвечает. Я обиделась бы, если бы несколько дней не подавала ей совершенно отчетливые сигналы «отстань». Последние пару недель между нами были трения, так что отдых друг от друга – наверное, именно то, что доктор прописал.

И все-таки: о-о, как же приятно снова очутиться дома! Дома с моим песиком, с милыми домашними запахами, моей собственной большой кроваткой, в моей маленькой комнатке. Личное пространство. Вкусная еда. Люди, которые любят меня больше всех на свете, люди, на которых можно рассердиться и сорваться, но они все равно будут любить меня, несмотря ни на что. Я праздную возвращение в лоно семьи, перечитывая «В поисках Алибранди»[25], и засыпаю после нежной, десятислойной лазаньи и лимонного пирога, погрузившись в транс полного довольства.

пятница, 16 ноября

Мама приехала к школе, встретила меня у автобуса и повезла домой. У Бифф по графику длительная операция, так что до ужина она вряд ли вернется. Мы едем в местный японский ресторанчик, где бываем каждую пятницу, когда все дома и больше нет никаких планов, и я всегда жду этих походов с нетерпением. Гёдза и острые роллы с тунцом, привет, давно не виделись.

– Итак, психолог довольна… – Мама выдержала паузу. Собеседник она потрясающий, начинает с неоднозначного замечания.

От меня ожидалась подача, но я пока молчала.

– Само собой, подробностей она нам не сообщала, – чуть более настойчиво добавила мама.

– Разумеется, – сказала я.

– Хочешь поговорить об этом?

Я покачала головой.

Она взяла меня за руку и устало улыбнулась с видом матери, которой приходится нелегко с ребенком.