Девочка, которую нельзя. Книга 2 - Стася Андриевская

отрывая взгляда от дороги, вскинул бровь:

— С чего вдруг?

Я растерялась. То есть… Не в этом дело? А в чём тогда?

— Безответственной дурой — да, — продолжил он. — Возможно, лгуньей. Но шлюхой? Или я ещё чего-то не знаю? — в последней фразе мне послышалась затаённая угроза.

— Н… нет. Больше ничего такого!

— М. Хотелось бы верить…

Снова повисло молчание, но на этот раз его прервал Игнат:

— А всё-таки, зачем ты это сделала?

— А ты не понимаешь? Я есть хотела. Поспать нормально, так чтобы по мне мыши не бегали. Помыться. Человеком себя хоть ненадолго почувствовать. А эта дамочка предложила столько денег, что… — Вздохнула. — Короче, я просто не смогла устоять.

— Да, но в итоге ты ведь их так и не забрала? Хотя могла бы. Подстава-то у тебя получилась вполне качественная, чего уж там. Так в чём же дело?

— Сначала испугалась, что попадусь. А потом просто стыдно стало.

— Стыдно? Да ладно! Это с чего ещё вдруг?

— А потому что я не такая уж и отбитая, как ты думаешь! — в сердцах выкрикнула я. Его недоверие пугало, заставляло нападать в ответ. — И я, между прочим, просто пыталась выжить! И не будем показывать пальцем, кто в этом виноват!

— Всё равно не клеится, Слав.

— Да ты что! И почему же, товарищ эксперт?

Он едва заметно усмехнулся.

— Ну… Может, потому что врёшь?

— Пха! — сцепила я руки на груди. — Ну тебе виднее, конечно! Ты же у нас тут главный по тарелочкам!

— Говоришь, совесть заела, — спокойно продолжил он, — а сама, отказываясь от денег, первым делом написала, что задание выполнено. Это как?

Я вспыхнула. Так и есть. Стыдно мне стало позже, а на тот момент бомбило от злости за проклятую отвергнутую девственность, и лучшей компенсацией морального ущерба была изощрённая месть. Но не говорить же об этом Игнату! И уж тем более, не признаваться, что торкнуло меня исключительно потому, в тот момент в бедолаге Даниле я видела только его — Гордеева!

— Не знаю, — повержено сникла я. — Не знаю, зачем это сделала. Заигралась, наверное. Но утром я написала этой дамочке другое сообщение, и подробно рассказала, что всё это постановка. Она сразу не прочитала, и я хотела чуть позже позвонить ей лично, но закрутилось — то с твоей конторой, то с тобой… И я просто забыла. Но не со зла, клянусь! Просто случайность.

— Забыла… Случайность… Да уж.

— Я клянусь, что хотела во всём признаться! Игнат, ну поверь!

— Да какая разница, поверю ли я? Тем более теперь, когда эта твоя дамочка, судя по всему, поверила на все сто.

— Я не хотела.

— Поздно не хотеть, Слав. Она утопилась.

Меня обдало холодом. Сердце болезненно замерло.

— В смысле… — одними губами.

— В прямом. На следующее же утро после твоей шалости, с того самого обрыва сбросилась на машине в Волгу. Впрочем, тело так и не нашли, а значит, есть шанс, что выжила. Ну, скажем, один к миллиону шанс. Потому что там, под тем обрывом, омут и сумасшедшее течение, а она плавать не умела. Ну то есть, надежда как бы есть… Но её как бы и нету.

Дальше ехали молча. Я была в шоке, по щекам катились слёзы, однако сама я находилась в ступоре. Но когда остановились у подъезда, сорвалась вдруг, закрывая лицо ладоням, бесконечно повторяя:

— Я не хотела… Я не хотела…

— Так не бывает, Слав, — даже не пытаясь утешать, строго сказал Игнат. — Если ты берёшься вмешиваться в чужие судьбы, ты должна понимать все варианты последствий. А если ты не понимаешь, но всё равно лезешь — не говори, что не хотела. Ответственность всё равно на тебе. И либо ты учишься жить с нею дальше, либо тебя сломает вина. По-другому не бывает, это закон. Всегда и везде. У всех. Даже сейчас я взял на себя ответственность за то, как ты всё это перенесёшь. И я сделал это только потому, что хочу, чтобы ты понимала как на самом деле устроена жизнь. Это урок, написанный кровью, Слав. Но я уверен, что ты выстоишь.

Полночи просидела в ванной, глотая слёзы и думая обо всё этом. Тяжесть давила неимоверная! Невыносимая. И если бы я могла хоть что-то исправить, я бы, наверное, жизнь за это отдала! Но уже поздно. Жуткое, жестокое слово — поздно. Оно не оставляет надежды, а без надежды… И осенило вдруг! Выскочила из ванной, налетела на Игната, расталкивая в плечо:

— Слушай, но ведь у тебя тоже был один шанс на миллион! Но он же выпал!

Игнат непонимающе сощурился со сна.

— Чего?

— В плену! Ты должен был погибнуть, но ты же выжил! Так может и она живая? Может, она найдётся и всё ещё будет хорошо?

Сев в изголовье кровати, Игнат задумчиво изучал меня взглядом, а я всё продолжала тарахтеть — о том, что нужно подать в поиск, может, даже, через его контору как-то. А ещё, записать видео с моим чистосердечным, чтобы Данила, когда его жена найдётся, мог показать ей его. Чтобы между ними не осталось этой трещины! Чтобы хотя бы с запозданием, но можно было исправить ошибку. Чтобы…

Но с каждым словом ажиотаж всё заметнее угасал. Так вспыхивает последняя спичка, и тебе кажется, что костёр обязательно разгорится… Но то ли дрова сырые, то ли руки не тем концом — и в один миг не остаётся ни спички, ни костра. Вот и я окончательно сникла.

— Это тупо, да? Да, тупо. Я и сама понимаю…

— Ну почему, — отозвался Игнат, — я, например, тоже предпочитаю использовать всё до последнего шанса. Насчёт конторы, конечно, не обещаю — не та сейчас ситуация, но в остальном… Давай попробуем! А вдруг.

Писали раз сто. Я то сбивалась от волнения, то, заново проживая весь ужас ситуации, начинала реветь. Под конец вообще, отказалась от идеи, подумав вдруг о том, каково будет получить это видео Даниле.

— Нет, Игнат, нет! Это издевательство какое-то над человеком! Глум. У него жена, может, погибла, а мы ему видосики эти… Только лишний раз по больному. Я так не хочу!

Но Игнат отнёсся к моей рефлексии философски.

— А как же один на миллион, Слав? Думаешь, он на него не надеется?

И я наконец взяла себя в руки и записала. Запись осталась у Игната, он обещал, что передаст всё в лучшем виде, а я, наконец, хотя и не оправилась ещё от всей бездны сотворённого ужаса, но ощутила маленькую надежду на чудо, которая позволила мне вздохнуть хоть