Гардемарин - Андрей Алексеевич Панченко

которой когда-то пользовался я. Но в целом почти тоже самое. Наводка по стволу, в казённой части имеется рукоять для поворота. На фальконете был установлен кремневый замок, тогда как на всех наших корабельных пушка, до сих пор необходимо было пользоваться фитилём для выстрела. Вообще каждая пушка имела массу приспособлений, без которых стрельба в принципе не возможна. Два банника, два протравника с пальником на одном штыре, пыжовник для разряжения, скребок, палительные свечи для дождливой погоды, ночник (закрытый фонарь, в котором всегда горел огонь), ведро с разбавленным уксусом для смачивания банника и ещё кучу мелочей. Расчёт каждого орудия составлял четыре человека, и к ним на время боя прикреплялись по два матроса палубной команды, задача которых была подавать ядра, картечь и книппеля, а также помогать расчёту возвращать орудие на место, после отката и зарядки. А вот фальконетом в принципе мог пользоваться и один человек, однако в бою за ним всегда стояли двое. Сейчас моим вторым номером встал Дайон, решивший тряхнуть стариной и подстраховать малолетнего капитана, что бы он не опозорился перед экипажем. На время стрельб команду над кораблём принял опытный Ван.

Бочки болтались на воде, и казались крохотными. Шлюп уверенно закладывал поворот, заходя на мишень правым бортом. Я смотрел на цель и на мгновение мне показалось, что я снова на палубе своего китобойца. Я не видел ничего вокруг, только спина кита, мерещилась мне как в далёком прошлом. Кита жалко, но надо выдавать план на-гора, график очень жесткий и мы охотимся в любую погоду! В стране не хватает продовольствия, а китовое мясо и жир, это огромное подспорье! Во время войны, китобои спасли тысячи жизней, обеспечивая голодающих ценным продуктом, многих детей из блокадного Ленинграда, удалось спасти именно благодаря рыбьему жиру!

— Мы стреляем после бортового залпа Дайон! — не отрывая взгляд от цели, говорю я офицеру — пусть вначале канониры покажут на что они способны!

— Плохое решение господин Виктор! — возражает мне опытный Дайон — после залпа палуба будет затянута дымом, и нам будет труднее прицелиться, стреляйте первым!

— Стрелять нам ещё далеко, мы изначально не в равных условиях. Пушки уже добьют до мишени, а мы вряд ли. После их залпа, если они попадут конечно, мишень разнесёт на части, и я вообще стрелять не буду, и признаю поражение — возразил я — моя цель не показать кто тут круче, а в том, чтобы канониры старались как можно лучше.

На батарейной палубе слаженно и весело работают канониры, обещанную награду хотят получить все. Вот, одно за другим орудия подкатываются к борту. Направляющих для деревянных колёс лафетов на палубе нет (надо бы придумать!), так что пушку ещё и надо установить прямо в орудийный порт, для чего нужна слаженная работа расчёта. По команде старшего канонира, расчёт приподнимает заднюю часть пушки, достигнув точки наводки, канонир втыкает под основание пушки деревянный клин. Почти готово. Осталась сущая мелочь, убраться подальше от станины, иначе при откате орудие покалечит людей. Командиры орудий практически синхронно докладывают о готовности к стрельбе. Констапель командует — «Залп!». Канониры хватают пальники и подносят к запальному отверстию. Вспышка, пламя на казённике пушки, секунда шипения, и наконец — выстрел! Палубу затягивает плотный дым от черного пороха, к грохоту орудий добавляется грохот деревянных колёс лафетов, которые отдачей несут пушки к противоположному борту пока их не останавливает «виноград». Я смотрю в сторону мишени. Кто в лес, кто по дрова! Ядра легли куда угодно, но только не по связанным бочкам! Но это пристрелка, у канониров есть ещё два залпа, они должны быть точнее.

После третьего залпа бочки так и остались не тронутыми. Хотя последний залп был хорош! Пару ядер, рикошетировав от воды прошли прямо над связкой, однако бочки не задели. Настала моя очередь стрелять. У меня тоже три выстрела.

Фальконет заряжен, и я стреляю без поправок, просто по прямой, наведя ствол прямо на мишень. По результатам этого выстрела я внесу корректировки. Ожидаемо мимо. Ядро упало метрах в десяти от мишени с недолётом и метрах в пяти левее. Заряжая фальконет, Дайон тихо шепчет мне советы, которые я внимательно слушаю, но игнорирую. При стрельбе с корабля, надо учитывать не только расстояние до цели, ветер, волнение, но и саму воду, которая в зависимости от времени суток, времени года или состояния погоды, всегда по-разному действует на баллистику. Мне же нужно учесть также тот факт, что первый выстрел был сделан из холодного ствола! Я всё это знаю, и абсолютно спокоен, даже нервный шёпот офицера и сотни глаз членов экипажа, устремлённые на меня, меня не отвлекают. Гарпунёр всегда стреляет у всех на виду и в нервной обстановке, от него зависит на китобойце абсолютно всё, мне не привыкать!

Второй выстрел, и одна из бочек, как раз та, что была в центре, взрывается грудой щепок. Я усмехаюсь. Опыт не пропьешь, третий раз я стрелять не буду, побережём порох! Кто тут молодец? Я тут молодец! Витя Жохов ещё могёт!

— Ну что же, похоже, что я выиграл Дайон — я поворачиваюсь к ошарашенному бывшему канониру, стараясь сохранить спокойное выражение лица и не выдать своей радости — но канониры стреляли тоже не плохо, хотя есть над чем ещё работать. Повторим стрельбы левым бортом! Я отказываюсь от своего приза, его получит лучший среди канониров!

— Да здравствует капитан! — Дайон подаёт пример, и уже вся палубная команда и канониры орут во всё горло здравницу мне любимому! Приятно чёрт возьми! Хочется думать, что это они меня так всем сердцем полюбили и зауважали, а не ради халявного пузыря с вином стараются.

Так мы и идём вдоль берегов Африки, непрерывно тренируясь. Запасы пороха, снятые с голландского фрегата, тают на глазах, но и результат не заставляет себя ждать! Мои канониры всё быстрее и лучше управляются с пушками, а я увереннее чествую себя на шканцах. Возобновил я и тренировки по фехтованию. Моими соперниками попеременно выступают то студенты (когда я учусь фехтовать на шпагах), то кто ни будь из палубной команды. Мне чертовски не хватает Филиппа, который не жалел ни себя ни меня, отрабатывая приемы необходимые для выживания. Я тогда помниться филонил, и не любил эти бои, почти без правил, где я никогда не заканчивал тренировку без новых синяков и ссадин. Но Филипп, в своём последнем бою показал мне, что тренировался он не просто так, он был истинным мастером, и только благодаря ему я до сих пор жив. Так что не меньше чем два часа в день, я провожу с саблей или шпагой в руках. Матросы и офицеры ворчат не довольно, но и им приходится заниматься