Чёрная кровь Сахалина. Каторжанин - Александр Башибузук

Я потянулся, чтобы потрогать порезанное плечо, и выругался от боли. Хотя больше от злости – сам порез оказался пустяковым, кожу едва поцарапало.

В коридор наконец ворвались бойцы, но я не стал их распекать: схватка длилась меньше минуты и без особого шума, они просто не успели бы на помощь. Но чертов японский финансист за это время успел убить двух человек. Наумов тоже не выжил, ему косоглазый просто раздробил кадык. А еще одному казаку сломал ребра. К счастью, Свиньин отделался всего лишь растяжением связок.

– Вот нельзя тебя одного оставить, Християныч… – беззлобно ворчал Лука, зашивая ремень на кобуре.

– Теперя тока вместе быть! – поддакивал Тайто. – Не надо гонять наша…

– Вот бы схлестнуться с таким, – восхищенно мечтал вслух интендант, баюкая свою руку.

– Он бы вас убил через пару секунд, – сухо заметил я. – Это был настоящий мастер. И вообще, что за мода пошла всяким интендантам и бухгалтерам учиться фехтованию? Считали бы себе свои портянки али монеты, так нет, лезут куда не следует.

Интендант смущенно хихикнул и заткнулся. И правильно, настроения шутки шутить у меня категорически не было.

Я дождался, пока фельдшер меня заштопает, тяпнул арманьяка и пошел службу служить. Устроил бойцам для профилактики хорошую головомойку, в том числе пополнению, а потом приказал Свиньину раздать трофейные рубли. Так-то они им пока незачем, но денежка в кармане добавляет душевного спокойствия и уверенности в будущем, что в наших условиях не лишнее. Опять же авторитет отца-командира взлетает до небес.

Пешая часть отряда добралась в поселок вовремя и без происшествий. А вечером прибыли остальные по реке.

– Александр Христианович! – Майя прямо с лодки рванула ко мне. – Как вы? Я… я…

Она вдруг покраснела и потупилась. Мадина тут же передразнила сестру, состроив забавную рожицу.

– Все хорошо, Майя Александровна… – Я взял ее за руки. – Что со мной станется?

– Все что угодно! – вдруг сурово отчеканила Майя. – Себя не бережете, так подумайте о нас… – Она окончательно смутилась и тут же ретировалась под предлогом заботы о размещении раненых.

Мадина, по своему обыкновению, сунула мне записку и, картинно подняв взгляд к небу, прижала обе руки к сердцу.

– «Любит тебя, – вслух прочитал я. – Сама мне призналась. Очень переживает, что ты ее – нет». – И поинтересовался у девчонки: – Правда, что ли? Не врешь?

Мадина серьезно кивнула.

Честно говоря, этот момент меня больше расстроил, чем обрадовал. Потому что к Майе я ничего не чувствовал. Хотя нет, чувствовал, но на любовь это было совсем не похоже – мне просто хотелось женщину. Но, опять же, для половых утех она явно не подходила. А морочить девушке голову мне претило. Надо срочно кого-нибудь отыметь, чтобы дурь из башки вылетела. Вот только кого? Пожалуй, присмотрюсь к деревенским молодухам…

Попытка разобраться с личностью неожиданно резвого японского финансиста поначалу почти ничего не дала. Опрос японских солдат информации не прибавил – они в один голос твердили, что им просто приказали сопровождать тайи, то есть капитана Ито Сасаки, а вот кто он на самом деле, сообщить не удосужились.

Досмотр личных вещей ясности не прибавил, в них не нашлось ничего особенного: обычный немудрящий скарб военного, финансовые ведомости, другие документы и даже черные нарукавники, чтобы не замарать обшлага мундира во время бумажной работы. Правда, в чемоданчике еще нашелся нож-танто старинной изысканной работы и неплохого качества, но он тоже ничего не прояснял – с такими раньше все самураи таскались, а может, и сейчас таскаются.

Ну а потом Свиньин обнаружил в потайном отделении простенький блокнот, сплошь исписанный непонятными каракулями.

– Это не японская письменность, – сразу заявил наш прапорщик-ренегат. – Это какой-то… – он задумался, – шифр. Хотя на основе наших иероглифов. Думаю, это тоже ведомость, вот видите, старинное обозначение числительных. Все-таки этот капитан – очень непростой человек. Помнится, я его видел мельком в штабе генерала Харагучи, но, увы, больше ничего сказать не могу. Хотя, кажется, я догадываюсь, к какой организации он принадлежал… – Прапорщик указал на танто. – Если можно, покажите мне нож. – Он повертел его в руках, после чего показал мне тисненую на кожаном покрытии ножен маленькую эмблему. – Он из «Кокурюкай».

– Что еще за «кукарекай»? – хмыкнул Собакин.

– «Кокурюкай» на русский переводится как «Общество черного дракона», – вежливо пояснил Хосегава. – Так еще на японском языке называется ваша река Амур. Это очень могущественная организация, в нее входит почти все руководство Японии, как гражданское, так и военное. По сути, правительство в правительстве и разведка в самой разведке. Даже в ближнем окружении императора полно людей оттуда. Они националисты, цель – изгнать русских со всех территорий южнее Амура. У них есть свои школы для подготовки шпионов и разведчиков. Страшные люди – ни перед чем не останавливаются. Их боятся даже свои.

– Еще веселее, – недовольно буркнул я.

– Специально к нам заслали? – удивился Стерлигов. – Но откуда японское командование могло знать?

– Вряд ли они были в курсе того, что мы именно сегодня войдем в Дербинское. Сбежавшие после боя японцы просто не успели бы добраться к своим. А капитан прибыл сюда еще вчера. Скорее всего, мы на него наткнулись случайно.

– Возможно, он действительно армейский бухгалтер, – предположил Свиньин. – И одновременно – казначей этого… как там его, «Черного дракона». А в записной книжке – зашифрованная ведомость выдачи средств своим. Но какого черта он взбрыкнул? Мог бы попытаться договориться. Ну или схитрить как-нибудь.

– Особенности японского характера, – ответил ему прапорщик. – Капитан просто решил, что сегодня отличный день для того, чтобы умереть.

– Как раз умирать он не спешил, – перебил я японца, – а наоборот, все правильно рассчитал. Когда мы вошли сюда, ему ловить было нечего – просто пристрелили бы, и все. Ну а на выходе из камеры появлялся шанс. Но не суть, господа. Отныне прошу относиться к пленным, особенно к офицерам, со всей возможной осторожностью. При малейшей враждебности, или если заподозрите какое-нибудь коварство, сразу стреляйте. Промежуток между взятием в плен и виселицей должен быть максимально коротким. И все должны быть постоянно связаны. А теперь – по местам службы. Капитан Стерлигов, барон д’Айю, пока останьтесь…

Остаток дня прошел в подготовке к завтрашнему маршу. Планы? Планы не изменились. Идем на север, к одному из отрогов хребта Энгыс-Пал, черт бы побрал того, кто его так назвал. Гражданские – рекой, военная часть отряда – сушей. И по пути громим всех, кто встанет у нас на пути.

Что дальше? Если не сработает информация о зверствах или она не поспеет к сроку, остров все равно разделят по пятидесятой параллели, и тогда в своей конечной точке маршрута мы останемся на российской территории. Неплохой вариант. А вот если сработает… Мирная конференция сорвется, а война между Россией и Японией продолжится. А вот потом, честно говоря, даже предположить боюсь, слишком уж много переменных. На суше русские в итоге додавят японцев, даже спору нет, особенно если пнут под зад Куропаткина и поставят командующим кого-то даже не толковей, а просто смелей и решительней. А вот на море косоглазым нечего противопоставить, страна в одночасье почитай всего флота лишились. То бишь Сахалин никто отвоевывать не полезет. Просто нечем прикрыть десантную операцию, косоглазые мигом потопят транспортные лоханки.