Жребий брошен - Егор Александрович Токарев

Когорты вступали в Хион, сверкая начищенными доспехами и гремя оружием. Сигниферы задавали темп марша звучным ревом. Из домов по обеим сторонам широкой улицы высовывались люди, они приветствовали легионеров и кидали им под ноги виноградные листья, дети сновали тут и там, не желая упускать ни одного мгновения завораживающего действа. Солдаты были чисто выбриты, а их одежда постирана и приведена в полный порядок. Впереди колонны легионеров на белом коне ехал Юний. Кираса с гербом его фамилии, в виде оскаленной морды льва, отражала свет солнца. Этому доспеху было почти сотня лет, еще кровь противников деда генерала окропляла его. Юний улыбался толпам на улицах, поднимая руку в ответном приветствии. Но его мысли были далеко от города Хион, и от этого часа. «Северный Лев» вспоминал, что привело его на этот путь…

Десять лет назад.

879 г. от Основания Республики.

Столичный город Рэм.

Септим Юний спешил на срочное заседание Сената. Это был важный день. Именно сегодня должна была решиться судьба амбициозной реформы, должной уменьшить власть знатных патрициев, передав часть полномочий гражданам, выбранным народом Республики. Десять положенных на обдумывание дней прошли не зря. Юний вместе со своим старым другом – Флавием Коллиусом (главным инициатором столь прогрессивной реформы) сумел сплотить вокруг себя многих сенаторов, поддерживающих их взгляды, также большой авторитет Септима среди военных помог привлечь на свою сторону нескольких легатов. Со всей уверенностью можно было рассчитывать на успех.

По пути к зданию Сената граждане узнавали Септима, приветствовали и желали успехов. Ему это нравилось – осознавать себя нужным людям, значимым, ценимым и известным. Юний не считал это пороком или проблемой, просто он любил внимание. Уже несколько месяцев люди судачили об установке статуи в его честь на Кантуме, некоторые даже говорили, что видели эскизы будущей скульптуры, но он предпочитал не верить слухам и оставаться в неведении.

На роскошной мраморной лестнице Сената его уже ждал Флавий. Друг махнул Юнию рукой и подождал пока тот подойдет.

– Как настрой сегодня? – Юний последний раз видел друга десять дней назад, все последнее время он был занят делами легиона и подготовкой к будущей «битве» в Сенате. Септим скучал по их долгим вечерним беседам.

– Хороший, все должно получиться. Знаешь, дружище, не верю, что мы так близко к тому, о чем так долго мечтали, – под глазами Флавия залегли серые тени, но он выглядел бодрым и готовым к жарким дебатам.

– Конечно получится! – Септим хлопнул друга по плечу. – Идем, пора.

Зал заседаний Сената встретил их гулом голосов и запахом благовоний. Мудрейшие(по крайней мере, так задумывалось) мужы Республики, одетые в тоги с алыми полами, ждали опаздывающих. Кроме самих сенаторов в зале находился секретарь заседания, должный фиксировать реплики всех выступающих и несколько гвардейцев Алхоса. На время заседания двери в помещение закрывались и оставались таковыми до его завершения.

Через несколько минут все участники собрались, заняв свои места. Сенатор Квилий по обыкновению призвал соблюдать тишину, и вскоре, повинуясь старческому голосу и огромному авторитету, все замолчали. Согласно давней традиции, заседания Сената Республики начинаются с оглашения повестки дня самым старым членом собрания. Сенатор Квилий совсем недавно сменил своего коллегу на этом почетном посту. В свои семьдесят пять он выглядел на чуть больше пятидесяти, что давало повод для многочисленных слухов и домыслов. Самые странные из них утверждали, что достопочтенный сенатор каждую ночь возлежит с девственницами и пьет человеческое молоко, чтобы оставаться таким молодым. Разумеется, верили таким рассказам лишь обитатели беднейших районов города.

– Сенаторы Республики! – начал он. – Сегодня на голосование поставлено предложение о возможности избрания цензорами части состава Сената из числа плебса. Сенатор Коллиус является инициатором данного голосования и предложил порог в четверть состава Сената. Оставшиеся три четверти будут, как и сейчас, избираться из глав патрицианских родов.

– Ты уверен, что четверти хватит, ведь главенствующую роль будут, как и прежде, занимать патриции, и решающее слово также останется за ними? – прошептал Юний своему другу.

– Пока достаточно. Во первых, это станет первым шагом для возвращения Республики ее гражданам, а во вторых, действующих состав ни за что не согласится на большее количество представителей простого народа в Сенате, – ответил Колллиус.

– Да, ты прав. За предложенную тобой четверть многие уже готовы проголосовать, а дальше будет больше. Реформы – дело постепенное.

– … и сейчас перед итоговым голосованием, слово предоставляется инициатору предложения, сенатор Коллиус, прошу вас.

Флавий встал со своего места и пошел в центр зала. Помещение, как и все здание Сената, было сработано древними мастерами из белоснежного мрамора. Высокий купол украшал строгий орнамент, воспевающий мудрость людей, собравшихся под ним, а по его краю пролегала надпись: «Действую не во благо себя, но во благо Республики и ее граждан».

«Если бы все сенаторы действительно следовали этой истине, было бы заметно проще» – подумал Флавий.

Он осмотрел собравшихся. Все без исключения были одеты в сенаторские тоги, но эмоции на их лицах отличались. Некоторые смотрели с одобрением, другие с любопытством, но встречались и откровенно злобные взгляды, словно седые, матерые волки смотрят на молодого неопытного конкурента. Хотя Флавий Коллиус и был молод, но не стоило его недооценивать, еще щенком на этом поприще он заострил зубы в политических дебатах. Сенатор Гней Орил – его главный политический оппонент подпер мясистый подбородок ладонью и приготовился слушать, устремив взгляд своих серых глаз на трибуну.

Флавий отложил записи в сторону, поднял голову и начал говорить:

– Республика всегда была мечтой. Мечтой, что сами граждане смогут управлять своей страной. Эта мечта зародилась в уме Алхея множество веков назад, когда он только прибыл в эти земли, и эта же мечта тревожит умы и по сей день. Посмотрите, что происходит в мире. В Астии народом правит деспотичный король, заслуживший право на власть лишь тем, что человек, сношавший его мать, был королем до него, – по залу прокатилась волна смешков и одобрительных возгласов. – С юга и севера нам угрожают дикари, окропляющие кровью свои ужасные идолы. Они грызутся между собой за власть, каждый из десятков мелких вождей преследует свои интересы. На востоке власть находится у султана, подчиняющегося воли ужасного змеиного Бога, приказывающего приносить в жертвы прекрасных молодых дев и, словно аспидам, разделять язык своим приближенным. Сейчас между нами мир – передышка перед бурей, но они только и ждут момента, чтобы поглотить нас, сделав рабами своей воли. Разве мы можем позволить им погубить, все то за, что умирали наши предки? Нет! Но лишь сообща мы сможем противостоять их натиску,