Чужое лицо - Эдуард Тополь

А в командном отсеке атомной подводной лодки шел обратный отсчет времени: «Шесть… пять… четыре… три…» У пульта стояли и сидели несколько военных и гражданских лиц, в том числе полковник Юрышев. «Два… Один… Атака!» – распорядился полковник Юрышев. И в ту же секунду стоявший рядом с ним черноволосый мужчина лет сорока, с орлиным носом и тонкими нервными пальцами, нажал белую кнопку с надписью «Атака».

Вздрогнула тундра. Вздыбились ледяные торосы. Вспучилась заснеженная земля. Накренялись и падали ледяные глыбы, деревянные макеты зенитных батарей и ракетных установок. Словно подземный шторм сотрясал и коробил тундру, выворачивая земные внутренности и свергая в разбежавшиеся по земле трещины многотонные каменные валуны, ледяные торосы и деревянные макеты построек. Снежная пыль заслонила солнце…

В палате Ставинского кинопроектор, потрескивая, гнал кинопленку дальше. Уссурийская тайга. Могучие столетние кедры мощными корнями вросли в землю. Тихая речонка плавно катит свои воды по извилистому устью. На берегу реки такие же, как в тундре, макеты военных сооружений – ракетные установки, зенитные батареи.

А в Охотском море, в командном отсеке все той же подводной лодки полковник Юрышев снова ведет обратный отсчет времени: «Четыре… три… два… один… Атака!» И черноволосый мужчина нажимает кнопку.

И – вздрагивает тайга от землетрясения. Громадные трещины рассекают землю, вспучивая реку и круша оземь столетние кедры, свергая их в земную пучину вмеcте с корнями, разрушая макеты ракетных установок…

Вслед за этим на небольшом установленном в палате Ставинского экране возникло лицо полковника Юрышева. Он говорил:

– Новое сейсмическое оружие позволяет создавать локальные землетрясения на расстоянии четырехсот километров от места установки «энергетических решеток». Без всякого внешнего, видимого снаружи вмешательства или проникновения в чужие территории мы можем с помощью подводных лодок устанавливать в прибрежных водах противника энергетические матрицы, способные принимать сигнал атаки по радио с командного пункта в Мурманске, Клайпеде или Северодвинске. Все технические проблемы принципиально уже решены – подводная лодка, оборудованная специальным бурильным устройством…

Дальше на экране пошли фотографии и технические схемы, которые сопровождал голос полковника Юрышева:

– …Ложится на грунт в заданной нами точке… Бурение одной штольни для «энергетической решетки» занимает от шести до десяти дней в зависимости от грунта. Безусловно, сейсмическая разведка должна заранее подобрать точки, где бурение не встретит гранитные или другие твердокаменные породы. Вслед за этим в штольню помещается так называемая энергетическая матрица. Восемь таких матриц, размещенных в восьми штольнях, образуют гирлянду, способную вызвать землетрясение на площади размером в сто пятьдесят – двести квадратных километров и на расстоянии от трехсот до четырехсот километров от гирлянды. Взгляните на макет Европы. Практически все или почти все базы НАТО оказываются в радиусе достижения атаки сейсмическим оружием «ЭММА» с подводных точек…

Грубоватый рельефный макет Европы возник на экране. Скандинавские страны, Германия, Франция, Испания, Англия, Италия, Греция… Горы, реки, портовые города, базы НАТО, электростанции. Рука легла на кнопку с надписью «Атака». И на макете – серия землетрясений рассекла и поглотила города, натовские базы, аэродромы, штольни ракетных установок, электростанции, железнодорожные магистрали и автомобильные шоссе. И снова возникло на экране лицо полковника Юрышева.

– Безусловно, освоение этого совершенно нового, принципиально нового вида оружия стоит недешево. Нужен завод по производству энергетических матриц. Нужно специальное, более усовершенствованное, чем сейчас, оборудование для бесшумного подводного бурения штолен. Нужны высокопрофессиональные кадры подводных бурильщиков. И нужна флотилия подводных лодок для одновременного бурения этих штолен вокруг территорий, избранных для атаки. Это могут быть Европа, Китай, страны арабского мира или Америка. Но ясно одно: в целях укрепления обороноспособности нашей страны коллектив ученых Морского и Энергетического институтов под руководством академика Бенжера создал принципиально новое оружие, неизвестное Западу. Это оружие способно…

Снова вспучилась тундра… Снова вздыбилась на экране тайга…

– Ну как? – спросил у Ставинского сорокалетний, черноволосый, с орлиным носом, Бенжер. – Вспомнили? Но у нас сейчас большие трудности. Пробный поход подводной лодки Гущина к шведским берегам показал, что бурить и закладывать «энергетические решетки» можно прямо под носом у противника. Только это и хорошо, и плохо. Плохо, потому что правительство решило, что у нас все в порядке, и требует срочно гнать всю программу. Но вы-то знаете, что у нас все на соплях, решетки собираем вручную. Нужен завод, нужно новое бурильное оборудование. Без вас мне это не доказать…

– Я хочу посмотреть фильм еще раз, – сказал Ставинский. Все, что ему было нужно, – это перенять юрышевскую манеру разговора, юрышевский наклон головы чуть влево почти перед каждым новым предложением и интонации его хрипловато-глухого голоса.

В десять часов вечера в камере погасили свет – тусклую, забранную решеткой лампочку на каменном потолке. Вирджиния лежала на верхних нарах между стеной и «Василием». Нары – широкая, в человеческий рост полка из струганых досок – занимали полкамеры, на них умещались десять человек. И такая же полка была внизу. Чтобы освободить для «американочки» побольше места, «Василий» согнала на нижние нары еще двух женщин. Она вообще оказалась очень заботливой – эта «Василий». Днем на правах старосты камеры вытребовала у охраны кружку воды и поила Вирджинию, как ребенка, когда от духоты и вони в камере Вирджинии становилось дурно. Потом освободила ее от обязанности выносить из камеры парашу – непременный удел всех новеньких. Вечером, когда через «кормушку» охрана раздавала вечернюю баланду и чай, «Василий» отдала Вирджинии свой сахар, а перед сном даже расчесала ей волосы припрятанным под матрацем гребнем. За эти несколько часов Вирджиния уже поняла, что большинство женщин в камере – не профессиональные уголовницы, а просто женщины, которых арестовали за спекуляцию, растраты или убийство на почве ревности. Но власть в камере принадлежала четырем профессиональным воровкам и «Василию». И, лежа в темноте рядом со своей покровительницей – грузной и тяжело пахнущей бабой, – Вирджиния понимала: эта забота неспроста. Что-то должно случиться, и она догадывалась, что именно. Вскочить, броситься к двери, стучать и кричать до тех пор, пока придет следователь, а потом рассказать следователю всю правду – и про Юрышева, и про Ставинского – но что это даст? Это только подтвердит, что она приехала в СССР как шпионка, по заданию CIA, что она принимала участие в похищении полковника Генерального штаба и практически была главной фигурой этой диверсии – привезла одного мужчину, а вывозила другого. Снова будут допросы, еще один суд и еще один приговор – хуже этого. Да и Ставинского тогда уж непременно найдут. Сейчас, по крайней мере, хоть он в безопасности, а ее приговорили всего к трем годам, и этот Ларри Кугель сказал, что посольство примет все меры, чтобы освободить ее досрочно. Может быть, ее поменяют на какого-нибудь советского шпиона. В конце концов, должно же CIA что-то придумать. Может быть, они уже арестовали там, в Америке, одного или двух советских шпионов и вот-вот предложат Советам обмен. А сейчас нужно выдержать эту камеру, этот жуткий запах женского пота, грязной параши и менструаций. А главное – эта «Василий». Ее тяжелая рука уже легла Вирджинии на грудь. Вирджиния сняла эту руку, сказала как могла твердо: