Арабские звезды сияют ярче - Лариса Павловна Соболева

не нужна, но так хочется забрать эту ненужность, забывая о цене. А цена не стоит товара, жаль, что разбираться в стоимости начинаешь слишком поздно.

Механически, словно робот, Оксана стала раздеваться, возникло чувство неловкости, она попросила выключить свет. Самец предложил оставить одно настенное бра, чтобы не заблудиться в темноте. Не заблудиться… Верно, она уже заблудилась…

Теперь поняла, для чего зеркала прикреплены к потолку. Она смотрела на себя, на свои раздвинутые ноги, на его спину и ритмичные движения зада, повторяя про себя: «Я заблудилась… заблудилась…»

Все это было сегодня. Оксана раскаивалась? Не-а. Пришел муж, как приходил когда-то – вовремя. Сели ужинать. А говорить не о чем. Арсений включил телевизор, оставил канал с соревнованиями по легкой атлетике, он просто забыл, что жена не любит шум спортивных состязаний. Замечания ему Оксана не сделала, по привычке подложила на его тарелку еды и встала, собираясь уйти.

– Ты сегодня не едешь к маме? – поинтересовался он, но таким дежурным тоном, лишь бы спросить, отчего ее перекосило.

Больная мама – это предлог уйти, когда Арсений дома. С мамой договорилась, что та будет врать мужу о своей тяжелой болезни.

– Нет, не еду, – вяло выговорила она и сама удивилась своему скрипучему голосу. – Сегодня мне нездоровится… голова болит.

– Да? Ты просто устала.

И ноль беспокойства. Хоть бы для отмазки изобразил… Оксана ушла в гостиную, именно для отмазки положила на столик таблетки и поставила стакан воды. Легла перед телевизором, задавая себе один вопрос: что делать?

Настал знаковый день – свидание с Богданой

Рвались все ребята – как же пропустить беседу с загадочной и весьма непонятной дивой? Павел допустил только Феликса, да и то в качестве «писаря», мол, протокол пусть ведет, остальным – отдыхать. Вениамин отпросился на пару дней, чтобы съездить в деревню за продуктами, конечно, он был отпущен.

– Паша, она меня видела в ресторане, – предупредил Феликс.

– И что? – улыбался Терехов. – Это было давно, к ней, думаю, клеится много мужиков, всех не запомнишь. Ладно, раз смущает несравненная Богдана, пославшая тебя далеко… голову ниже опусти и пиши себе.

– Смотри, Паша, чтобы она тебя не послала, эта может.

– Я при исполнении, не дамся.

И вот в дверном проеме остановилась Богдана… пугающе красива, сравнение с журнальной картинкой не в пользу журнала. Да-да, нечто роковое обозначилось в этом умном лице, нечто сжигающее в ярких глазах и насмешливое в губах. Статная. Свободного кроя рубашка белого цвета с закатанными рукавами только подчеркивала стройность, хотя она отнюдь не худосочная. И брюки цвета морской волны, и длинные до плеч серьги, и массивные браслеты на запястьях не только украшали и придавали яркости, а делали ее какой-то недосягаемой.

Однако и недосягаемые совершают преступления, а Богдана претендент, так сказать, не объявленная подозреваемая, но какой мотив ей припечатать? Сейчас Павел намеревался предпринять попытку вытащить мотив из нее. Он предложил ей присесть напротив (на горячий стул), начал с Нютки:

– Мы расследуем убийство Анны Гришак и ее тети… – Богдана и бровью не повела, выдержка – позавидуешь, Терехов продолжил: – Вам известно, что тетю Анны тоже убили?

– Известно.

– От кого вы получили информацию?

– Можно я не буду называть свой источник?

– Видите ли, вы не должны ничего скрывать от следствия, иначе придется привлечь вас за отказ от дачи показаний.

Папа говорил: следователь может нести на допросе все, что угодно – любую ахинею, лишь бы она работала на результат.

– И сколько мне дадут? – спросила Богдана, абсолютно не испугавшись угроз, насмешливо спросила, даже высокомерно, будто с идиотом разговаривала. – Не думаю, что много. Месяц? Условно, разумеется. Или два? Или штраф? Я готова к мелким неприятностям.

Черт возьми, Павел допустил ошибку – не стоило настаивать на источнике, давлению Ижевская не поддается. Он считал себя неплохим физиономистом, да не смог избежать шаблона: красавица – значит, глупа, развести ее – нет проблем, немножко надавить морально – сложит лапки и откроет ротик. Ну, не встречалось ему умных красавиц, жена была… лучше не вспоминать. Тем временем Богдане надоела пауза.

– А что он там пишет? – указала она пальцем на Феликса, звякнув браслетами на запястье, но даже не посмотрев в сторону «писаря».

– Протокол…

– Я не буду ничего подписывать, – заявила она твердо.

Павлу стало понятно: спорить с ней или уговаривать не имеет смысла, она не испытывает священного страха перед следователем, осталось урегулировать миром неудачное начало:

– Давайте лучше договоримся? Четное слово, такой красивой женщине не хочется создавать неудобства.

– Давайте, – согласилась Богдана, хохотнув. – Но если я посчитаю нужным не отвечать, ответа от меня вы не дождетесь, лучше не настаивайте.

– М-да… А если без протокола?

– Без протокола… – задумалась она. – Не сегодня.

– Ладно. – А у него был выбор? То-то. – Вы заказали расследование убийства Гришак Анны главе ЧОПа Будаеву…

– Это он растрепался?

О, первая негативная реакция с ее стороны, даже крылья бровей соединила, но Павел нашел, что ответить:

– Я свои источники тоже не раскрываю, моя должность не велит. Надеюсь, об Анне Гришак вы можете рассказать?

Недолго думала Богдана, закусив нижнюю губу, потом с полминуты пристально изучала Павла… Видимо, все же нашла в нем что-то приятное и внушающее доверие, поэтому пошла на сотрудничество, порадовав его:

– Нютка… Вы же знаете, что ее именно так все называли – пренебрежительно, как маленькую надоедливую собачонку. Она и была шавкой, подлой и с низменными запросами шавкой, но никак не основной фигурой.

– А что она сделала подлого? Мы до сих пор о Нютке ничего толком не знаем, это очень тормозит нашу работу.

В данном случае Терехов подобрал самую правильную форму – просьбу, ведь просящему редко отказывают, не отказала и Богдана:

– Много лет она занималась гнусным обманом, была… как бы это сказать… живой рекламой.

– Живой рекламой? Я плохо представляю…

– В вашем городе, кстати, и в других городах, собирали девушек на работу за рубежом, в основном это были арабские страны. (На этих ее словах Феликс приподнял голову и внимал.) Да и работа – не на плантации, а магазины, отели, клубы в туристической зоне, рестораны. Нютка была главным агитатором. Да-да, она показывала фотографии, хвасталась заработками, рассказывала, как там красиво, тепло… А какие фонтаны, звезды, кухня… Она умела передать настроение, атмосферу с юмором и восторгом, девушки соблазнялись.

Она сделала паузу, вероятно, в этой истории у нее свой интерес, ибо и тональность Богданы переменилась, в голосе появились жесткие окраски. В то же время Павел думал, что не ошибся с версией, просчитано многое из того, что рассказывала Богдана, это не могло не радовать.

– Воды хотите? – предложил он.

– Спасибо, нет, – отказалась она. – Когда группа прилетала… Везти двух-трех девушек невыгодно, обычно ехали семь или девять, это количество не вызывает подозрений. Их селили сначала в отель, в отличные номера, девчонки приходили в восторг, тут же шли гулять по городу. Кормили бесплатно, под запись, мол, на обратном пути с них вычтут стоимость. Да! Нютка ехала вместе со всеми. В ее задачу входило своим видом показывать: все в порядке. Через день приезжал автобус, обалдевших от впечатлений девочек грузили и должны были развести по Эмиратам. Нютка ехала тоже, треща