Письма царской семьи из заточения - Евгений Евлампиевич Алферьев

Твоя.

От государыни императрицы Александры Феодоровны графине Э.В. Фредерикс[605]

Тобольск, 20 марта/2 апреля 1918 г.

Милая Эмма.

Не зная Ваш адрес, досылаю письмо через Ел. Ал. Спасибо большое за милое письмо и чудную теплую кофту, и красивую, мягкую шерсть – балуете меня, дорогая. Часто Вас всех поминаю, и доброго old man (старик – граф В.Б. Фредерикс), 25-го мои мысли будут особенно с ним, зная как он дорожил этим днем[606]. Так приятно иметь письма от старых друзей. Погода теплая, сижу на балконе; мои очень уже загорели, т. к. на дворе работают. На первой неделе поста мы 8 раз у себя во время службы пели, и придется опять 24 и 25[607] – трудно, т. к. собственных нот нет, а другие не можем всегда иметь, т. ч. пришлось почти все наизусть петь – спевка не настоящая с диаконом была, т. к. трудно было устроить, сегодня, надеемся, выйдет, и что нам позволят достать баса. 2-я и 3-я поют первый голос, старшая второй, младшая и я альт или тенор даже[608].

Дни быстро летят. Много вышиваю для разных церквей – уроки – вечером чтение. На дворе масса дров, т. ч. работы хватает на всех, собственные свиньи там бегают и наши собаки. С балкона все вижу и улицу тоже.

Как Вам, бедным, живется – у нас тихо – большевики приехали, но – ничего. Вы голодаете, несчастные, – а у нас почти все есть – такая разница. Но не падайте духом, дорогая. Господь поможет – понимаю, что Вам тяжело, что Ваши нервы устали – но помните, то, что человеку невозможно, Богу возможно. Верьте крепко, надейтесь на милосердие Господа – пошлет Он помощь свыше, умудрит сердца – только немного еще потерпеть и покрепче с убеждением молиться. Хотя часто трудно понять, когда не видишь, но все-таки надо помнить, что всегда – все к лучшему. После тяжелой болезни часто сильный организм больше крепнет – через огонь придется очиститься – вот и родина дорогая наша переходит через все это. Не отчаивайтесь, маленькая, – Господь велик и долготерпелив. Нежно Вас целую. Всем Вашим привет. Marie R.B. (Мария Ридигер-Беляева) спасибо за письмо, не знаю ее адреса в ПеЦрограде), как же ей ответить. Храни Вас Бог.

А.

От государыни императрицы Александры Феодоровны

А.В. Сыробоярскому[609]

Тобольск, 24–26 марта/6—8 апреля 1918 г.[610]

Начинаю уже сегодня писать, так как от мамы (М.М. Сыробоярская) длинное письмо получила от начала марта старого стиля.

Теперь немцы у них, но я все-таки посылаю ей письма, так как она волнуется, если вдруг две недели нет от меня письма. Ведь очень часто Вам обоим пишу, но не всегда через Кобылинского, а то он слишком удивился бы.

Большевиков у них больше нет. Почувствовали приближение немцев. Ужасно, что до того дошло, что смотрят на врага, как на спасителя, и в Питере то же самое. Весной будет уж очень неприятно.

Тюменские большевики высланы отсюда омскими[611], так хорошо, спокойно все. Ничего, не бойтесь слухов. Господь охраняет. Вечером была служба. 25-го (праздник Благовещения) утром, в 8 часов, нам пришлось петь неожиданно, совсем не спевшись с диаконом. К счастью, служба хорошо прошла. Знаем обедницу, не такая трудная; нот у нас опять не было, но Бог помог. Днем немного сидела на балконе, свежо, мало снега, много читала.

От великой княжны Анастасии Николаевны одному из бывших раненых офицеров, находившихся на излечении в Феодоровском лазарете в Царском Селе[612]

(Отрывок письма)

Тобольск, 25 марта 1918 г.

…Пока, слава Богу, живем хорошо. Сюда из Омска приехал отряд красноармейцев, и до сих пор ведет себя, в общем, спокойно[613]. На первой неделе поста мы говели и нас пустили в церковь, а все службы на неделе мы сами пели, т. к. трудно часто иметь певчих для службы на дому… Занятия идут у нас по-прежнему, каждый день, утром и вечером. В эти дни погода дивная, часто сидим на балконе и радуемся разнообразию – видим людей… Сейчас сижу и пишу на окне. Уже ¾ 7-го, но еще светло. Звонят в церквах, и это напоминает наш собор в Царском…[614] Мы теперь превратились в настоящих дворников. Вычистили от снега весь двор, где мы гуляем, и теперь не так грязно. Потом, мы часто колем и пилим дрова – все это довольно удачно выходит у нас…

От великой княжны Марии Николаевны

В.Г. Капраловой

№ 9. Тобольск, 29 марта/ll апреля 1918 г.

Крепко Вас благодарю, хорошая моя Вера Георгиевна, за письмо № 10. Не ответила на него в один день с Анастасией, т. к., по-моему, веселее получать Вам не два сразу, а по одному. Вера Николаевна нам писала, говорит, что писала нам письма на Ваше имя, но мы их никогда не получили. Теперь она пишет прямо сюда, так скорее. Где теперь Елена Николаевна? С тех пор как приехали сюда, ничего о ней не знаем. Пишет ли она когда-нибудь Вам? Вспоминаю прошлый год и Ваши милые письма и Ел. Ник. перечитываю их, когда есть свободное время. Пишут ли Вам наши бывшие раненые? Анастасия получила к именинам очень милую открытку от Петренко. Он у себя дома. У нас погода хорошая, эти дни маленький мороз, но до этого уже была оттепель, и мы много грелись на солнце. Вспоминали вышку, около дорогого и уютного лазарета[615]. Когда начнешь его вспоминать и все, что там было, то так переносишься в Ц. С., и потом делается странно, что мы так далеко в Т. Что Вы, милая, делаете и как Вам живется? Если будете у Сидоровых, то передайте им от нас привет, то же и другим знакомым. Знаете ли что-нибудь – где А.А. Миллер? Я получила Ваши письма № 1, 2, 3, 4, 8, 10, т. ч., к сожалению четыре пропало. А Вы мои? При однообразной жизни всегда бываем очень рады получать письма. Сестры шлют привет. Анастасия и я нежно Вас обнимаем. Да сохранит Вас Бог.

Мария.

От государыни императрицы Александры Феодоровны

А.В. Сыробоярскому[616]

Тобольск, 30 марта[617] 1918 г.

Много страшного творится кругом, описывать неудобно. Между прочим, из Москвы приказ: из Корниловского дома всю свиту перевести в губернаторский дом… никого не впускать[618]. Оттого, может быть, иным способом больше нельзя будет писать. На внутреннем подъезде они спешат комнату делать (перегородка в досках). Говорят, что, может, всех перевезут на гору – лучше охранять можно… Как на Страстной будет?! Пора кончать. Дух бодр, хотя много волнений кругом и предположений, но душа не тронута. Горячий привет от