Письма царской семьи из заточения - Евгений Евлампиевич Алферьев

всегда за него молится. Очень хотела бы знать, имеет ли он известия от своего старшего сына. Родионов (Н.Н.), вместе с братом, в Киеве. Слышала, что Горяйнов (А.А.) с женой были в Гаграх, а теперь – как говорят – в Ростове. Беспокоюсь о них, всю прошлую неделю меня это почему-то волновало.

Сегодня 20 градусов мороза, но солнце греет, и у нас уже были настоящие весенние дни. Крестная (государыня говорит о себе) занимается теперь хозяйством, ведет книги и счета – много работы, стала настоящей хозяйкой. Все здоровы – только несколько раз была простужена и ноги болели, хотя и не слишком сильно, но все же не могла ходить. Дети все выросли. Мари сильно похудела, а четвертая (великая княжна Анастасия Николаевна) – полная и еще маленькая. Татьяна, как всегда, всем и везде помогает; Ольга с ленцой, но душой они все как один человек. Они Вас нежно целуют – он (государь император) шлет сердечный привет. Они уже загорели, много работают, пилят и колят дрова, а то у нас их не было бы. На дворе полно дерева, так что нам хватит.

Нам все еще не разрешают ходить в церковь. Мать А.В. (Сыробоярского) очень огорчена, что Вы не зашли ее повидать. Она живет с родственниками Вашей матери. Имение у них отобрали. Сын вернулся; выглядит он, как и все они, бледным и несчастным.

Они, бедные, не могут больше держать у себя М. С(ыробоярскую) и, наверно, скоро им придется выехать из дома. Она почти никогда не получает писем от сына; он тоже жалуется, поэтому я переписываю то, что они пишут мне, и пересылаю им.

Он (А.В. Сыробоярский) очень беспокоится, что не имеет от Вас вестей, хотя сам Вам писал. Он едет в Японию учиться английскому языку, выучил больше 900 слов в десять дней и, конечно, переутомился и чувствует себя плохо. В декабре ему делали операцию во Владивостоке. Рита (Хитрово) пишет, что Николай Яковлевич[562] в Симферополе вместе со своим другом, братом маленького М.[563] Их близкий друг[564] был там убит, мы его очень любили, он был одним из наших раненых.

Пишу Вам только то, о чем не боюсь писать, так как сейчас никогда не знаешь, в чьи руки может попасть письмо. Мы надеемся говеть на будущей неделе, если позволят. Я уже с нетерпением жду эти чудные богослужения – так хочется помолиться в церкви. Вспоминаю нашу церковь (в Царском Селе) и мой маленький, похожий на келью, уголок около алтаря[565]. Природа так красива, все блестит и сияет. Дети поют в соседней комнате. Уроков нет, так как сегодня пятница Масленой недели[566].

Я мысленно переживаю, день за днем, весь прошлый год, и думаю о тех, кого я видела в последний раз. Все время была здорова, но последнюю неделю сердце шалит и чувствую себя неважно, но это пустяки. Мы не можем жаловаться, у нас все есть, живем мы хорошо, благодаря трогательной доброте жителей, которые тайком посылают нам хлеб, рыбу, пироги и т. д.[567]

(Далее, до квадратной скобки, следует подлиный русский текст):

Не беспокойтесь за нас, душка, нежно любимая. Вам всем плохо и Родине!!! Это больнее всего и сердце сжимается от боли – что в один год наделали. Господь допустил – значит, так и надо, чтобы поняли и глаза открыли на обман и ложь. Не могу спокойно газеты читать или эти бессмысленные телеграммы. А немец перед дверью!! К(орова – прозвище А.А. Вырубовой) и все смотрят на брата[568], как на спасителя – Боже, до того дошли, что ждут врага, чтобы избавить их от внутрннего врага. И кто во главе послан? Брат тети Бэби (государыня говорит о себе). Понимаете! Хотели мило поступить, чтобы было бы менее больно и обидно, наверно, но для нее – это гораздо хуже, такая невыносимая боль – вообще все больно, все чувства затоптаны ногами – так и (…) полезно – душа должна [расти и возвыситься над всем другим; ранено то, что в нас есть самого дорогого и нежного – разве не так? Вот мы и должны понять, что Бог выше всего, и что Он хочет через наши страдания приблизить нас к Себе. Любите Его больше и крепче, чем всех и вся. Но моя Родина – Боже мой, как я ее люблю всем моим существом, и ее страдания причиняют мне настоящую физическую боль.

И кто заставляет ее (Россию) страдать, кто проливает кровь?., ее собственные сыновья. Боже мой, какой это невероятный ужас. А кто враг? Жестокий немец, и для тети Бэби хуже всего то, что он отбирает все, как во времена царя Алексея Михайловича[569]. Но я уверена, что это так не останется, помощь придет свыше, народ бессилен, но с помощью Божией все возможно, и Он покажет Свою силу, мудрость и всепрощение и любовь – только надо верить, ждать и молиться.

Это письмо Вы, наверно, получите в день нашей разлуки (год тому назад)[570], он кажется таким близким и, вместе с этим, будто бы с тех пор прошли целые века.

Мы здесь уже семь месяцев. Изу (баронессу С.К. Буксгевден) видим только из окон, и Маделен (М.Ф. Занотти) тоже. Говорят, что они здесь уже три или четыре месяца.

Должна отправлять это письмо.

Нежно целую Вас и Тити (сын Ю.А. Ден), Христос с Вами, мои дорогие. Привет Вашей матери (ЕЛ. Белецкая) и бабушке (М.К. Хорват). Дети целуют и просят передать привет, Он (государь император) шлет наилучшие пожелания.

Ваша старая крестная]

От государыни императрицы Александры Феодоровны

А.А. Вырубовой[571]

Тобольск, 3 марта 1918 г.

Милая, дорогая «сестра Серафима»!

Много о тебе с любовью думаю и молитвенно вспоминаю. Знаю твое большое новое горе. Говорят, что почта идет, попробую писать. Спасибо душевное за длинное письмо и за все, за все…

Хорошо живем. Здесь все достать можно, хотя иногда немного трудно, – ни в чем не нуждаемся. Божий свет прекрасен, солнце светит, за облаками у вас, а у нас ярко и греет. В комнатах холодно, так что все наши пальцы похожи на ваши зимой в маленьком домике[572].

Такой кошмар, что немцы должны спасти всех и порядок наводить. Что может быть хуже и более унизительно, чем это? Принимаем порядок из одной руки, пока другой они все отнимают. Боже, спаси и помоги России! Один позор и ужас. Богу угодно эти оскорбления России перенести; но вот это меня убивает, что именно немцы – не в боях (что понятно), а во время революции,