Кровь в моих жилах - Татьяна Лаас

Горничная послушно опустилась на стул перед Светланой:

— Вы не думайте о нас, мы справимся…

— Давай-ка все с начала. И катеринку забери. — Лариса умудрилась её сунуть под горшочек с борщом. — Я про икоту тебя предупредила.

— Так чего с «начала»? Сначала много чего. — Лариса собралась с мыслями, опасливо забрав свои сто рублей и сунув их в рукав платья. — Тут Васька-дворник прибегал: княжича вашего повязали. На улице, сама слышала, судачат, что в Сосновском княжну зарезали. Потом вот этот помощник пристава — сидеть вам, сказал, неделю, не меньше, дома. Под арестом. Потому как государственной важности дело! У них все государственной важности — обвинят в чем хотят, и по этапу пустят. Бежать вам надо. Герасим Ваську споит. Тот лыка вязать уже к восьми вечера не будет. Вы мое платье наденете — в темноте никто и не поймет. Уйдете из города, схоронитесь. Отсидитесь, пока тут государственные дела решают. Деньги я вам дам — вы не думайте, мы с Герасимом сразу решили, что помочь вам надо…

Светлана накрыла своей ладонью холодные пальцы Ларисы:

— Спасибо тебе, душенька, только не нужны мне ваши деньги, не надо мне бежать — меня ни в чем не обвиняют, честное слово.

Лариса пытливо на неё смотрела:

— Вы не обманываете?

— Нет, зачем мне это. Все хорошо. Успокойся. Тебе нельзя волноваться и тем более косу резать — у тебя ж под сердцем двойня.

Лариса охнула и побелела:

— Мне ж нельзя. Я ж…

— Все будет хорошо. Ты здорова, Герасим здоров, детки будут всем на загляденье. Это я тебе как маг говорю. Так что успокойся и не волнуйся ни о чем.

Лариса подскочила со стула — её глаза заблестели подозрительно влажно:

— Светлана Алексеевна, вы серьезно, да? Вы не лжете? Про ребенка…

— Про детей, — поправила её Светлана. — Беги, обрадуй Герасима. Пусть документы собирает для брачного обыска.

Лариса даже попрощаться забыла — умчалась прочь, только дверь за ней и хлопнула. Светлана улыбнулась и принялась за еду. Понять бы теперь, что делать с Ольгинском. Проклясть всех или все же подать жалобу губернатору? Князь Волков отпадает — ему пока доверия нет. Через полчаса в дверь снова постучали, и, думая, что это вернулась за посудой Лариса, Светлана эфиром дернула замок, открывая дверь. Опять безудержно клонило в сон, особенно после еды, и Светлана малодушно решила, что с проклятьем Ольгинска и с грошом она разберется чуть позже, выспавшись, на хорошо работающую голову.

На пороге стоял Мишель. Серьезный. Взъерошенный, как воробей. Опять потерявший свою улыбку. Сейчас нелепой морщинкой между бровей отчаянно напоминавший Громова. Неужели даже княжеское происхождение не остановило жандармов, и те попортили крови не привычному к такому обращению Мишелю?

— Добрый вечер, Светлана… — тихо сказал он, заметив боевой эфирный шар на её ладони. — Странно… Я думал, будет иначе.

Что иначе — Светлана не поняла. Она медленно поднялась со стула. Надо было что-то решать. Если Мишель берендей, то от оборота её отделяют секунды, если не меньше. И нет надежного плеча рядом.

— Мишель… Что ты тут делаешь? — старательно спокойно сказала она.

Он бесстрашно развернулся к ней спиной и закрыл за собой дверь. Голос его звучал невнятно:

— Навещаю свою знакомую, которую, говорят, обвиняют в чем-то нелепом.

— Меня ни в чем не обвиняют.

Он развернулся и прямо посмотрел на её горящую ладонь. Комнату укутала тишина. Кажется, предусмотрительный Мишель возвел защитный полог вокруг себя. Или вокруг комнаты? Что сейчас будет: бой или все же разговор?

Сердце Светланы бешено билось в горле. Ей не справиться с Мишелем, если только бить на упреждение. В схватке с берендеем побеждает тот, кто наносит первый удар. Тот, кто начинает драку.

Мишель твердо сказал, словно пытаясь достучаться до Светланы:

— Меня тоже ни в чем не обвиняют. Я только что от жандармов. Они проверяли меня на оворотничество.

— И…?

— И, как видишь, я на свободе. Я не берендей и не волкодлак.

Светлана только и спросила:

— И столько империалов за это заключение пришлось отвалить?

— Не поверишь — ни одного. — Он так и стоял у дверей, боясь пошевелиться. Эфир на ладони Светланы шипел и раскидывал во все стороны искры. — Только, конечно, не извинились лазоревые, а ведь зря. За ошибки надо извиняться… Светлана… Это все еще я. Михаил Константинович Волков. Я тот, с кем ты дружишь… Или дружила. И совершенно точно я тот, с кем ты все еще служишь. Я неопасен для тебя.

— Ты можешь оказаться берендеем.

Мишель терпеливо напомнил:

— Меня только что проверили, Светлана. Я не берендей.

— Я не верю жандармам. Они продажны.

— И…? Что ты предлагаешь?

— Докажи, что ты не берендей.

Ей удалось удивить Мишеля. Его брови взлетели вверх.

— Как?

— Как обычно доказывают. — Она решительно велела: — раздевайся!

Он, игнорируя огонь на её ладони, лишь напомнил:

— Мы еще неженаты. Такая проверка нежелательна — раздеваться придется догола, чтобы проверить колдовскую метку. Светлана, подумай еще раз.

— Я не Светлана. Сейчас я маг Губернской магической управы, ваше сиятельство. И я требую проведения проверки. Раздевайтесь!

— Хорошо, свет моей души. Как скажешь.

Он безропотно стащил с себя пиджак и штиблеты.

— Я могу пройти в комнату? Я клянусь: я не причиню тебе… — Он тут же поправился под суровым взглядом Светланы: — Вам вреда. Слово чести.

Он стащил с себя жилет и кинул на стул. Почти попал. Шелковый жилет зацепился за спинку стула и все же упал на пол.

Светлана разрешила:

— Пройдите в комнату и сложите вещи на стул.

— Благодарю вас, Светлана Алексеевна. И прошу еще раз: подумайте хорошенько.

— Я уже подумала. — Светлана достала из кармана жакета железную иглу. Пальцы чуть-чуть подрагивали. Она помнила ту боль, с которой игла входит в тело. Она помнила, как словно луковичные чешуйки повариха, игла срывает с тела защитные покровы — один за другим, с дикой болью, как будто заживо сдирают кожу.

— Ты никогда не проводила проверки, — не спрашивал — утверждал Мишель. Да на ком бы она их проводила — берендеи сплошь мужики. Ведьмы предпочитают превращаться в кошек да змей. Или птиц.

Он стащил с себя исподнее и даже не покраснел при этом. Сама Светлана чувствовала, как стыдливый румянец заливает ей