Кровь в моих жилах - Татьяна Лаас
Шрифт:
Интервал:
— Дай сюда… — Он забрал иглу.
— Михаил Константинович, что вы себе позволя…
Светлана не успела возмутиться — он резким ударом вонзил иглу себе в солнечное сплетение, почти по самое ушко. Мишель еле сдержал стон, посерел, зашатался. Светлана схватила его за руку:
— Мишка, да что же ты творишь… — Она чуть не дернула иглу назад. Там же и кончика хватало…
Он удержал её руку, накрывая своей левой ладонью.
— Как вижу я иглу… — он сглотнул, стараясь закончить заговор. Самообладание у него зашкаливало. Саму Светлану в такой момент уже мутило, и она сползала по стеночке в Московской Генеральной Магической управе. Мишель же упрямо продолжал, борясь с болью: — … так увижу правду.
Светлана нашла в себе силы закончить:
— Спрятанное — открыто. Неявное — явлено!
Эфирные волны полетели с Мишеля прочь — защиты на нем было дай Бог каждому. Княжич же. Снова, снова и снова, под сиплые вдохи Мишеля эфирные покровы срывались, обдавая Светлану упругими потоками воздуха. Последний покров сопротивлялся долго — Мишель даже выругался себе под нос. Но все же покров поддался и слетел. Светлана смотрела на гладкую, болезненно белую кожу Мишеля и знала, чувствовала — есть еще один покров. Тот, который не смогли сорвать жандармы. Тот, который может сорвать только она.
— Свет моей души… Ты меня премного обяжешь… Если осмотришь сейчас… — Мишель хрипел, стараясь не закричать. Он закрыл глаза, по его лицу катились то ли капли пота, то ли слезы. Светлана помнила — когда срывается последний покров, даже малейшее движение воздуха вызывает дикую боль.
— Прости… — прошептала она.
— Все хорошо… Просто закончи осмотр.
Светлана закрыла глаза и выпустила из себя эфир. Весь, что был. Он пронесся через её руки, опаляя её, и горячими алыми каплями плавящейся иглы обжигая кожу Мишеля. Завоняло горелым. Кожа на животе Мишеля вздулась пузырями, а потом принялась медленно рубцеваться под его тихие ругательства.
— … лиха ты, Светлана… — Это было единственным, что она опознала в речи Мишеля.
Самый последний покров, словно сросшийся с самим княжичем, сопротивлялся бесконечно долго, а потом диким взрывом чуть не отправил на пол Светлану — её еле удержал на ногах Мишель.
Зеркало на стене пошло трещинами. Посуда полетела со стола. Окна звякнули и осколками вылетели наружу. Голуби, ворковавшие до этого на уличном карнизе, заполошно понеслись прочь. Входную дверь разломало на куски. А потом все это в обратном порядке вернулось на свои места. Кроме голубей. Дверь собралась воедино. Стекла сами встали в оконные рамы. Посуда, тревожно замерев в воздухе, нехотя вернулась обратно на стол. Зеркало тренькнуло, но трещины на нем заросли. Мишелю чуть-чуть не хватило, чтобы взять последний, первый ранг. Он шипел проклятья на самого себя под нос, но не ругал Светлану.
Она же неверующе смотрела на его грудь, где золотом горела метка. Светлана резко, не в силах сдержать себя, забывая обо всем на свете, подалась к Мишелю, обнимая его за талию и прижимаясь лбом к красной, раздраженной коже. Слезы непроизвольно хлынули из её глаз. Небеса, не такого она ожидала. Кажется, Мишель тоже.
Он хрипло сказал:
— Свет моей души… Прошу, проверь меня на метки… Я немного обнажен, и могу неприлично оконфузиться в твоем присутствии. Я все же люблю тебя, Светлана.
Она уже пришла в себя: чуть отстранилась, заглядывая Мишелю в глаза внизу вверх — все же он тот еще лось.
— Мишка… А ты Рюрикович. Ты знаешь об этом?
Он сглотнул:
— Только этого не хватало…
— У тебя на груди золотой сокол горит. Золотой — ты можешь претендовать на трон.
— Давай все же… Ближе к берендеям. Проверь меня на другие метки, чтобы точно быть уверенной во мне.
Она кивнула и быстро обошла его по кругу. Иных меток не было. Не берендей и не волкодлак.
— Мишель… — Она потупилась.
— Мишка… Мне так нравится больше.
— Миш…ка… Других меток нет. — Светлана спешно пробормотала: — явное — не явлено. Открытое — спрятано.
Золотой сокол стал гаснуть, чтобы исчезнуть до следующей проверки. Если её, конечно, будет проводить кто-то вроде упертой Светланы. От всех остальных сокол сможет скрыться.
— Я могу одеваться? — уточнил Мишель.
— Можешь… И прости меня. Прости за все. — Скрыть в своем голосе радость Светлана все же не смогла. Не берендей. Рюрикович! Рюрикович… Надо же.
Он уже притворно застонал — боль после срыва покровов уходит довольно быстро:
— Я думал: лакей. Я думал: конюх, адъютант, батюшкин секретарь… Или кто еще может голову вскружить молоденькой барышне. Но император⁈ Матушка совсем отчаянная была в молодости…
Он повернулся к Светлане спиной и первым делом натянул белье. Руки его откровенно тряслись. Впрочем, у Светланы тряслись не только руки. У неё ноги подкашивались. Она села на кровать, бессмысленно смотря, как Мишель… Мишка Рюрикович, ну кто бы мог подумать, пытался совладать с мелкими пуговицами на сорочке. Получается, что юродивый кричал свои пророчества про кровь не Светлане. Он кричал это Мишке. Не ей.
Она схватила все больше нервничающего Михаила за локоть и силой посадила на кровать рядом с собой.
— Миш…
— Противно, да? — он оставил попытки застегнуть упрямые пуговицы — сидел, смотрел в пол и словно ждал приговора от Светланы.
Она взлохматила его пропитавшиеся потом волосы:
— О чем ты, глупый. Какое противно. Я виновата…
Он посмотрел ей в лицо — такой солнечной улыбки и такой нежности в его глазах Светлана не заслужила. Она же его только что пытала.
— Ни в чем ты не виновата. А противно… Помнишь, в Волчанске, когда я спрашивал тебя о своем появлении на свет, ты сказала…
Она перебила его:
— Я говорила о себе. Я тоже… Нагулянная, Мишка. Понимаешь? Я тоже не Богомилова. — Она рукой провела по его скуле, по щеке, по еще гладкому подбородку — Михаил так отчаянно был похож на князя Волкова,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!