Сон №9 - Дэвид Митчелл

Трубачи согласно кивают. Я слышу, как хихикает Шербетка.

– Вы только что сказали «мой отец»?

– Морино выдыхает дым.

– Да-а. Ты знаешь, что я так сказал.

– Мой настоящий отец?

– Да-а.

– Как…

– Как человек из плоти и крови, который обрюхатил твою мамашу, Марико Миякэ, двадцать лет тому назад. Кого еще я могу иметь в виду?

– Вы его знаете?

– Не особенно близко. Мы встречаемся по работе, от случая к случаю. Похоже, ты удивлен.– Морино смотрит, как земля уходит у меня из-под ног.– Итак, мой детектив попал в самую точку. Опять. О, она действительно хорошо работает. Ты и в самом деле не знаешь, кто твой отец, да? Если подумать, такое и в самом деле бывает. Полусирота приезжает в Токио, чтобы найти отца, которого никогда не видел. Значит, ты подумал, что сообщения в банкомате, которые я приказал своим людям в банке передать тебе, были от твоего настоящего отца? – Его губы слегка кривятся, что должно изображать смех.

Ящерица давится смешком. Морино хлопает по папке Для документов:

– Здесь все о твоем отце.– Он обмахивает себя папкой, словно веером.– Раскопать тебя было непросто, но мой Детектив может разузнать все что угодно. Я поручил собрать сведения о тебе, и тут всплыл твой отец. Мы удивились.

Несмотря на все. А сейчас можешь проваливать.– Он кидает папку для документов в металлическое мусорное ведро.

Ящерица поднимается и пинает мой стул.

– Господин Морино?

– Ты еще здесь?

– Пожалуйста, дайте мне эту папку.

Морино, прищурившись, смотрит на Ящерицу и кивает головой на дверь.

– Сэр, если вам больше не нужны эти сведения…

– Они мне не нужны, это верно, но мне доставляет удовольствие видеть твои напрасные страдания. Мой сын проводит тебя в вестибюль. Там тебя ждет твой друг и наставник Юдзу Даймон. Он выжат, как лимон. Теперь поди вон из этой комнаты, или тебя изобьют до потери сознания и свалят в контейнер для мусора.

Я иду за Ящерицей и, прежде чем дверь «333» закроется за моим отцом, в последний раз смотрю на мусорное ведро.

Я решил пройти мимо Юдзу Даймона и выказать ему свое презрение, просто не обратив на него внимания. Но лишь пока не увидел его распростертое на диване тело. Я знал нескольких людей, которые умерли, но, как это ни странно, никогда не видел покойника – такого бледного и совершенно неподвижного. Что бы вы сделали на моем месте? Мое сердце бешено колотится, будто механическая боксерская груша. Когда Даймон шевелится, диван издает скрип. Его веки с дрожью приоткрываются. Взгляд блуждает в пространстве, потом натыкается на меня.

– Так… что… они… с… тобой… сделали?

Странный звук, как будто со скрипом переключают скорость.

– Что они с тобой сделали, Миякэ?

– Я наконец обретаю дар речи:

– Они меня отпустили.

– Два чуда за один день. И они тебя не тронули?

– Напугали до смерти, но не тронули. Еще секунду назад я был уверен, что сильней испугаться невозможно. Мне показалось, что ты умер! Что они с тобой сделали?

Даймон не обращает внимания на мои слова.

– Зачем… ты ходил к… Мириам… зачем?

– Она выронила библиотечную книгу, когда мы, гм, случайно встретились в парке Уэно днем, после твоего утреннего исчезновения. Я вернул ее. Вот и все.

Уголки его рта дрогнули – это смех.

– Что они с тобой сделали?

– Один литр крови.

Я, должно быть, ослышался.

– Они взяли у тебя литр крови? Но это же…

– Даже больше… чем контейнер для банка крови, да… Я выживу Это было всего лишь первое… наказание.

– Но что они собираются делать с твоей кровью?

– Сделать анализ и продать, я думаю.

– Кому?

– Миякэ… пожалуйста. У меня нет… сил… для… доклада о черных рынках…

– Ты можешь двигаться? По-моему, тебе нужно в больницу.

Даймону очень трудно говорить.

– Верно, доктор, да. У меня взяли шестую часть крови в качестве расплаты по счету Якудзы. Ужасно, правда? Да, знаю, мне повезло, что остался жив. Это противозаконно, согласен. Но, пожалуйста, не связывайся с полицией, потому что мой отец тоже в этом замешан.

– Хорошо, но болтаться в этом здании совершенно незачем.

– Одну… две минуты… дай… мне… собраться с духом.

Я оглядываю вестибюль. Мы можем выйти, но не зайти снова. Коридор, ведущий в комнату переговоров, забран решеткой, которую запер Ящерица. Стеклянные стены вестибюля закрыты клеевым пластиковым покрытием. Я отворачиваю уголок – строительная площадка, заграждения и пляж «Нептун» на расстоянии полета футбольного мяча. Загорающие поджариваются на деревянных настилах. Тихий океан спокоен и гладок, как в фильме о морских чудовищах. Я чихаю. Только не простуда, только не сейчас, пожалуйста. Я боюсь, что Даймон впадет в кому, если мне не удастся его отсюда вытащить.

– Попытайся встать.

– Отстань.

– Надо позвонить твоим родителям. Даймон почти садится.

– Нет, нет, это совершенно исключено. Поверь мне. Позвонить моим родителям – это самое худшее, что можно придумать…

– Почему?

Даймон мотает головой, будто отгоняя муху.

– Политика. Политика. И что теперь?

– Сколько у тебя денег?

– Они все твои до последней иены, если ты оставишь меня в покое.

– Не искушай меня. Рядом у входа в «Ксанаду» я видел стоянку такси. Мы с тобой сейчас туда прогуляемся. Либо прямо сейчас, либо десять минут я буду на тебя орать, а потом пойдем. Решай сам.

Даймон снова вздыхает:

– Ты такой деспот, когда злишься.

Пробираясь сквозь толпу, мы ловим на себе странные взгляды, но все думают, что Даймон так неуклюже держится за мое плечо, потому что мертвецки пьян. Сентябрьское солнце поливает землю атомными лучами. Мой форменный комбинезон служащего Японской железной дороги становится липким от пота. Людской поток течет в «Ксанаду» и обратно. В воздухе висят тучи серебристых гелиевых шариков и шуршащих блесток. Обрывки разговоров, дым из палатки, где жарят кукурузу в початках. Я вижу наше отражение в чьих-то солнечных очках с милю диаметром. Выглядим мы дерьмово. Гигантский черный кролик извлекает из цилиндра карлика-фокусника, и народ разражается аплодисментами. Откуда-то доносятся звуки фортепиано со струнным оркестром, которые играют что-то красивое. Я чувствую, как Даймон давится воздухом.

– Тебя тошнит? – спрашиваю я.

– Нет. Я смеялся над забавной стороной того, что сегодня произошло.