Я наблюдаю за тобой - Лайза Джуэлл

Пискнула сигнализация папиной машины. Открылась входная дверь, в кухне зажегся свет.

– Папа, – прошептал Фредди в темноту, сбежав вниз по лестнице.

– Фредди! Ты что не спишь?

Фредди зашел на кухню, привалился к стене.

– Проголодался. Я не ужинал.

– Почему?

– Поссорился с мамой. Думал, она придет ко мне мириться и принесет поесть, а она не пришла.

– Поссорился? Из-за чего?

– Из-за тебя. Потому что ты не сказал мне про синдром Аспергера. И еще кое из-за чего.

Папа открыл буфет и вытащил оттуда буханку хлеба.

– Тост будешь?

– Буду, – кивнул Фредди. – Три куска, пожалуйста.

– В тостер помещается всего четыре, так что давай для начала сделаем каждому по два.

– Ладно.

Папа стоял у тостера, задумчиво глядя на блестящую поверхность. Рубашка сзади измялась от долгого сидения в кресле. Фредди затаил дыхание, опасаясь нарушить тишину.

– Итак, – произнес папа, наконец повернувшись к нему, – что там про синдром Аспергера?

– Сегодня мне задали вопрос, нет ли у меня синдрома Аспергера. Я помню: учительница в Манчестере считала, что есть, а потом мы с вами сидели в кафе, и вы сказали, я не должен вешать на себя ярлык. Я погуглил – там все точно обо мне: например, у меня высокий голос и мне трудно смотреть людям в глаза. Я хорошо усваиваю иностранные языки и акценты, потому что те, у кого есть синдром Аспергера, любят коллекционировать всякую всячину; вот я и коллекционирую иностранные языки. Иногда люди с синдромом Аспергера хорошо играют в шахматы; правда, я уже давно не интересуюсь шахматами. В общем, куда ни ткни, все про меня. И я считаю, что в ярлыке нет ничего плохого, если он помогает мне разобраться в себе. Честно говоря, я зол из-за того, что не знал об этом раньше.

Раздался щелчок – тосты поджарились. Папа отвернулся, чтобы достать их из тостера и намазать маслом. Это его любимый хлеб (кто бы сомневался), с орешками и семечками. Обычно Фредди отказывался от него как раз из-за семечек и орехов, а еще в знак протеста против того, что в доме никогда нет нормального белого хлеба, но на этот раз он был слишком голоден, чтобы привередничать.

Получив два тоста, Фредди осторожно отделил корочку от мягкой серединки и засунул ее в рот. Папа сел, взглянул на него усталыми зелеными глазами и сказал:

– Прости меня, пожалуйста.

Фредди не ожидал извинений и растерялся.

– Ты был еще маленький, и я считал, что рано разбрасываться диагнозами. Хотел посмотреть, как ты будешь развиваться. Каждый раз, когда мы переводили тебя в новую школу, я ждал, что кто-то заметит, и нас пригласят на очередную встречу. Однако никто ничего не заметил. Почти ничего.

– Почти?

– Ну, в Молде была одна учительница, мисс Камильери. Помнишь ее?

– Да, мальтийка. Она научила меня петь «С днем рожденья тебя» на мальтийском.

– Верно. Однажды она подошла к нам на родительском собрании и спросила, есть ли у тебя диагноз. Мы сказали «да». Через три недели мы уехали из Молда, и тем дело закончилось. Но это был один-единственный раз. С тобой все в порядке, ты хорошо учишься, поэтому я не сомневался… что принял правильное решение.

– Ты же профессиональный педагог, как ты мог закрыть глаза на такое!

– Я не закрывал глаза, Фредди, просто хотел подождать. Все это время я наблюдал, чтобы понять, нужна ли тебе наша поддержка. Она не потребовалась, потому что ты молодец. Я тобой горжусь.

Фредди слабо улыбнулся – от волнения на большее у него не хватило сил.

– Может, я и умный, – сказал он, – зато очень застенчивый. Мне непросто заводить друзей. Наверное, порой я неправильно себя веду, потому что мне трудно понять людей. Сейчас мне действительно нужна поддержка. И я хотел бы объявить о своем диагнозе.

– Здесь? – спросил отец, указывая на кухонный стол. – Или всему миру?

– Да, всему миру. То есть в школе.

Папа кивнул и откусил кусочек тоста.

– На следующей неделе я напишу заявление в твою школу. Мы все уладим. Фредди…

– Что?

– Мне очень жаль. Я правда хотел как лучше.

– Ничего, папа.

– А еще из-за чего вы с мамой поругались?

Фредди взглянул на отца. Добрый и мягкий. Плюшевый мишка. Заботливый. Хороший человек. Не тот, кто брюхатит школьниц и вынуждает их кончать с собой, не тот, кто ночами душит жену и изменяет ей с блондинкой в красных замшевых сапогах.

– Ни из-за чего. Только из-за синдрома Аспергера. Она ужасно разозлилась, ударила меня и обозвала мелким говнюком.

Отец вздохнул.

– В последнее время твоя мама в очень странном расположении духа. Жаль, что ты подвернулся ей под горячую руку.

Фредди пожал плечами и взял с тарелки последний кусочек тоста.

– Ничего страшного, бывает.

Папа улыбнулся. Фредди улыбнулся в ответ. Однако в голове крутился незаданный вопрос: «Что на самом деле случилось с Женевьевой Харт?»

24 марта

Джоуи весело попрощалась с Дон и вышла с работы. Сердце подпрыгивало и трепетало под дешевым кружевом нового бюстгальтера. Наступил вечер пятницы, предстояло свидание с Томом. Джоуи волновалась до тошноты.

Том заказал номер в поразительно красивом отеле в гавани. Джоуи не ожидала, что «Бристоль харбор» будет таким фешенебельным. Она думала, их встреча пройдет в «Новотеле» или в «Холидэй Инн»: там удобные номера с модерновой обстановкой – самое то для свидания на одну ночь. Тем не менее Том выбрал бутиковый гранд-отель: высокие потолки, арочные окна, сине-зеленый бархат, бронзовые светильники, ароматизированные свечи. Номер для молодоженов.

– У меня бронь на имя мистера Дарвина, – обратилась Джоуи к девушке на ресепшен.

– Да, вижу, – подтвердила та, сверившись с компьютером. – На одну ночь?

– Да-да, на одну ночь.

Джоуи вручила администратору банковскую карту. Том заверил, что вернет ей деньги наличными: так удобнее для всех.

Из окна номера на втором этаже открывался вид на вечерний город. Позолоченное изголовье огромной кровати было обтянуто бархатом, рядом стояло красное бархатное кресло с бирюзовыми подушками. Роскошный номер!.. Джоуи сняла сапоги; ноги утонули в мягком ковре.

Альфи прислал очередную эсэмэску: «Ты уже едешь домой?»

«Нет, – ответила Джоуи. – Пройдусь по магазинам».

«Хочешь купить продукты?»

«Нет, одежду».

«Надолго?»

«Не знаю, как пойдет».

«Напиши, когда будешь возвращаться».