Поцелуй щёлки - Тессония Одетт

я насмешливым высокосветским тоном. – Мы направляемся в театр.

Я поднимаю Подаксиса на руки и уже хочу засунуть его в несуществующую сумку, когда вспоминаю, что у меня больше нет причин прятаться. Меня уже нашли. Поэтому прижимаю своего маленького друга к груди и направляюсь к выходу из переулка.

Я не была на улице Ориона несколько дней и теперь ощущаю некоторую ностальгию. Захудалые магазины, тротуары с редкими пешеходами, звуки музыки, доносящиеся из открытых дверей, где репетируют различные группы… Каким-то образом эти вещи вместе с солеными волнами и песчаными пляжами пополнили список вещей, которые я бы назвала успокаивающими. Возможно, более подходящее слово – «дом».

Я открываю дверь театра и замечаю движение на сцене. Мой взгляд останавливается на Наде, которая подвешена в воздухе на своем воздушном обруче. Она одета в фиолетовый бархатный купальник и колготки, а ее короткие черные волосы все еще заколоты шпильками для завивки. Плавными, волнообразными движениями она меняет положение на обруче, перекидывая ноги через верх, и остается болтаться вниз головой.

– О, ради всего святого, – бормочет Подаксис, все еще находящийся в моих объятиях. Я опускаю его на пол, и мы вместе подходим к сцене.

– Уже тренируешься? – спрашиваю я.

– Я надеялась, что ты придешь. – Надя одаривает нас перевернутой улыбкой, а затем подмигивает мне. – Ваше высочество.

Я упираю руки в бедра.

– Даже не начинай. Есть причина, по которой я не признавалась в своем королевском происхождении. Если начнешь обращаться ко мне как-то еще, кроме Мэйзи или Перл, я на веки вечные перестану с тобой разговаривать.

Надя фыркает от смеха и с невероятной грацией расцепляет ноги, переворачивается и соскальзывает с обруча. Не знаю, как ей удается двигаться, как русалка, в воздухе.

– Так уж и быть, Перл. Давай посмотрим на одежду, которую я выбрала для тебя. Ты тоже можешь пойти, Дакс.

– Дакс? – бурчу я себе под нос, ухмыляясь лучшему другу.

– Ни слова, Мэйзи, – бормочет он. Если бы его панцирь мог покраснеть, уверена, он бы так и сделал. Вместо этого грибы на его спине начинают слегка светиться. Это его способ показать смущение?

Мы следуем за Надей за кулисы, и я испытываю облегчение от того, что Клаус и Стэнли, похоже, еще спят. Полагаю, им тоже уже известно о моей истинной личности, так что мне хотелось бы избежать любых вопросов об этом. Хотя я рада видеть, что мистер Таттл проснулся и сидит за своим столом. Я останавливаюсь рядом с ним, кивком показывая Подаксису и Наде, чтобы шли в раздевалку без меня:

– Я догоню.

– Перл! – при звуке моего голоса восклицает мистер Таттл и поворачивается на стуле. – Или мне следует называть тебя…

– Нет, не следует, – улыбаюсь ему я и опираюсь локтем на его плечо. – Вы будете относиться ко мне так же, как и раньше. И, просто чтобы доказать, что я все та же Перл…

Я лезу в карман юбки и достаю серебряное ожерелье, которое украла по дороге сюда. Оказывается, одеваясь как симпатичная, состоятельная девушка, я становлюсь такой же невидимой, как когда ношу поношенную мужскую одежду.

Мистер Таттл с широкой улыбкой принимает ожерелье, и я сразу понимаю, кому именно он собирается его продать.

– Ах, какая милая вещица.

Пригрозив ему пальцем, я говорю:

– Не смейте отдавать его мадам Лилиан меньше, чем за двадцать фишек.

– Как скажешь, – отвечает он и взамен пытается вручить мне несколько фишек.

– Оставьте их себе, – говорю я. – Это ожерелье – подарок, потому что я отсутствую на этой неделе. – Мое сердце сжимается, и я отказываюсь думать о том, что произойдет, когда эта неделя закончится. Куда я пойду, когда стану свободной?

Мистер Таттл, похоже, думает о том же, но по другим причинам. Уголки его глаз опускаются, хотя улыбка все еще остается на губах.

– Пыльный театр – не место для принцессы. Ей также негоже быть коллекционером найденных сокровищ.

Я приподнимаю уголок губ в ухмылке.

– Я думала, что быть членом королевской семьи означает делать все, что захочу.

– Но это действительно то, чем ты хочешь заниматься?

Выражение моего лица меняется. У меня нет ответа на его вопрос, потому что я еще не загадывала так далеко. Я только начала понимать, что значит свобода. Я заставляю себя улыбнуться в ответ.

– Мне пора присоединиться к Наде и Подаксису. – Я ласково сжимаю плечо старика, а затем направляюсь в раздевалку.

Открыв дверь, я сначала никого не вижу за рядами вешалок с одеждой, но через несколько мгновений замечаю их, стоящих спиной ко мне. Подаксис цепляется за верхнюю перекладину одной из вешалок, в то время как Надя достает жилет и брюки в серую клетку. Я в замешательстве, почему Надя выбрала для меня мужской наряд, когда раньше настаивала на туалетах изысканной леди. И тут до меня доходит. Я вижу правду в кивке Подаксиса, в ярком сиянии, исходящем от его розовых, синих, красных и зеленых светящихся грибов.

Подаксис не светится, когда смущен.

Он светится, когда влюблен.

И костюм, который держит Надя, предназначен не мне, а ему.

Мои глаза щиплет от внезапно подступивших слез, и я чувствую, как мое сердце раскалывается надвое. Не из-за ревности, а из-за самой странной, самой счастливой печали, которую мне никогда раньше не доводилось испытывать.

Несмотря на все мои поддразнивания, Подаксис – мой лучший друг, мой приемный брат, который дорог мне больше, чем кто-либо другой. И он по-настоящему и глубоко влюблен.

Знает ли Надя? Должно быть, он попросил ее сшить для него одежду, но знает ли она почему? Понимает ли она, что это значит? Мой друг никогда не принимал благую форму, но раз уж попросил одежду, значит, хочет попробовать. Он хочет стать благим… ради нее.

И будь я проклята, если происходящее не вызывает у меня желания разрыдаться от счастья, как полнейшая идиотка.

Теперь у меня появилась еще одна причина преуспеть в своей миссии. Если потерплю неудачу и умру от проклятия Нимуэ, сердце Подаксиса разобьется. Боюсь, что тогда у него не останется любви, чтобы поделиться ею с Надей. А если я сдамся и присоединюсь к мерзким Сестрам Черного Угря, он последует за мной. Я знаю это наверняка. Получается, у меня остается только один вариант.

Выполнение задания, что дала мне морская ведьма. Свобода.

Убийство Дориана.

– Готова увидеть свою новую одежду? – спрашивает Надя.

Я несколько раз моргаю, осознавая, что все еще стою у двери. Подаксиса нигде не видно, но я почти уверена, что занавеска в раздевалке колышется. Мой друг пытается измениться прямо сейчас? Эта мысль кажется мне слишком волнующей – или, может быть, пугающей, – чтобы вынести ее.