Украсть богача - Рахул Райна

class="p1">– Именно. Чтоб вы сдохли, – ответил Оберой.

Я снова его ударил, и он заткнулся.

И тут у меня в голове все пазлы сошлись: Шашанк Оберой обманывал всех.

– Ты прикарманил выкуп, так ведь? – уточнил я. – Прия сказала, вы заплатили, и я сперва подумал, что Аггарвал деньги взял, а нас не отпустил.

– Ты разговаривал с Прией? – удивился Руди. – Когда? Я думал, мы договорились: никаких звонков.

– Давай об этом потом, босс, – ответил я. – Сматываться пора, а то сейчас заявится Пратап. Не хватало еще, чтобы он нас убил. Хотя, может, если мы расскажем ему правду, он грохнет этого двурушника. Как знать? Но рисковать не будем. Хватаем Обероя и постараемся уцелеть, о’кей?

Руди понял, что я прав. И сдался.

– Хорошо, – произнес он так, словно на самом деле не видел в этом ничего хорошего.

– Извини, что не сказал тебе раньше.

– О’кей, двигаем уже, – отрезал Руди. Оберой снова застонал. – Ты идешь с нами.

Оберой начал было что-то говорить, но Руди влепил ему пощечину.

– Ты теперь наш заложник. Мы похитили Абхи Аггарвала, слышал? Но мы его потеряли, так что ты теперь вместо него. Правда, выкуп мы за тебя не потребуем. Мы просто всем расскажем, что ты сделал.

Оберой открыл рот, как подросток. Начал хвататься за стол. На пол полетели карандаши, фотографии его пустоглазой жены. Дальнейшую свою судьбу он видел яснее, чем нас: тюрьма или что похуже – мстительный Химаншу Аггарвал замурует его в бетонный фундамент торгового центра где-нибудь в Ноиде[181].

Руди поднял с пола свой парик. Я достал из рюкзака нож. Оберой, повинуясь указаниям лезвия, встал с кресла, вышел из кабинета и двинулся по коридору.

Из столовой пахло жареным луком и чесноком. Еще несколько коридоров – и мы на свободе, а там решим, как быть дальше. Мы старались не привлекать к себе внимания. Осталось пройти мимо столиков с обедающими. Что может быть проще?

Оберою явно хотелось крикнуть, но упирающийся в спину кончик ножа заставил его передумать.

До выхода из столовой оставались считаные шаги, как вдруг дверь отворилась, и вошел единственный человек, которого я сейчас совершенно не жаждал видеть.

Прибыл Пратап.

Налитые кровью глаза, острые желтые зубы. Кожа жирнее прежнего. И все те же проблемы с контролем гнева.

Он расстегнул куртку и достал пистолет.

– Вы пойдете со мной, – негромко предупредил он.

– Убей их сейчас, – прошипел Оберой. – Сейчас же. Стреляй!

Один или двое обедающих подняли глаза от тарелок, обернулись на нас и увидели, что Шашанк Оберой на кого-то орет. Привычное зрелище. Они вернулись к еде.

Губы Обероя скривились в дикой ухмылке. У него появилась надежда спастись. Две пули – и он сбежит.

– Передача заплатила выкуп, – выпалил Руди, вскинул руку, закрывая меня. – Оберой прикарманил деньги. Он вас обманул.

Пратап смерил нас холодным взглядом.

– Где сын моего босса? – спросил он.

– А, – ответил Руди.

– Видишь, они врут, – Оберой попытался схватить меня за рубашку и толкнуть навстречу мученической кончине, которой я вовсе не желал. – Убей их, – прошипел он.

Пратап вскинул пистолет. Впился в меня взглядом. Он поверил Оберою.

И рассмеялся.

Пальцы мои свела судорога. Один он уже отрезал и, судя по выражению лица, не намерен останавливаться на достигнутом. Я цапнул Обероя за плечо, потянул в сторону. Схватил Руди, потащил за собой. Это и есть верность.

К сожалению, я держал Обероя не так крепко, как хотелось бы.

Он вырвался, толкнул меня на пол, ликующе улыбнулся и припустил во всю прыть.

Никогда не видел, чтобы жирные богачи так быстро бегали. Тут нужно отдать ему должное. Я опомниться не успел, как он уже скрылся из виду. Я перевел взгляд на пистолет.

Похоже, Пратап растерялся.

– Вот видите, мы не врали… – начал Руди.

– Не сейчас, босс!

Пратап снова поднял пистолет.

Пора сматываться.

– Пистолет! – завопил я, и все обернулись к нам. Когда нужно, я умею обратить на себя внимание.

Я пригнулся, потянул за собой Руди, и мы бросились бежать, не оглядываясь, между столиками, за которыми сидели обедающие. Я услышал, как Руди выругался.

Потом раздался выстрел.

Не знаю, в кого он попал. Не в меня. И не в Руди. Уже хорошо.

Поднялся крик. Тарелки с самбаром и идли[182] полетели на пол. Я споткнулся. Мимо меня пронесся Руди, за ним волочился розовый шлейф в блестках.

Мы юркнули в дальний коридор. Там было полно народу, впереди стояла охрана, готовая бросить все и смыться первой. Эта работа досталась им от отцов, и в свое время ее получат их сыновья. Смерть усложнила бы передачу наследства.

Мы мчались по коридору как стадо.

Раздались еще два-три выстрела. Пуля просвистела над моей головой и разбила лампочку.

Меня пихали локтями под ребра, в меня впивались ногтями, визжали в разных октавах.

Мы выбежали из дверей, стараясь смешаться с толпой. Люди бросились врассыпную. Я устремился за теми, кто мчался на зады студии. Перепрыгивал через ухоженные газоны, подстриженные изгороди и престарелых швейцаров.

Мне не оставалось ничего, кроме как бежать.

Мужчины и женщины карабкались друг по другу, лезли по металлическим перилам: каждый сам за себя. Я завернул за угол и возле машины увидел бледного Руди, который таращился на царивший вокруг хаос.

К нашей машине подбежал какой-то мужик, забарабанил в стекло пассажирской двери, но я оттолкнул его.

– Извини, – произнес я, точно уроженец Запада.

– Где Оберой? – спросил Руди. Он тяжело дышал. Вид у него был измученный и несчастный.

– Смылся, – ответил я.

– Господи Иисусе, Рамеш. Он же все знает. – Но Руди слишком устал, чтобы злиться. – Мне конец. И тебе конец. Нам конец. Индии конец. Общественно-экономи…

– Поехали, босс, – перебил я. Он фыркнул. Открыл дверь, лег на пол. Я завел машину, и мы ракетой рванули с места. Охраны на воротах уже не было; никаких тебе рук, поднесенных в салюте к тюрбанам, никаких неохотных одолжений. А полиция приедет еще не скоро.

Везло нам с этими похищениями.

Четырнадцать

Мы снова остановились у парка Голден Джубили. По радио сообщили о происшествии на Международной телестудии Дели, но ни нас, ни Обероя не упомянули ни словом.

Злой как черт Руди выглядел невероятно соблазнительно в своем нейлоновом сари с вышивкой и блестками. Прическа и макияж его пришли в беспорядок, тональный крем и помада расплылись, но это исправить – пара пустяков.

– И что нам теперь делать, гений? – он сплюнул в окно.

– Остается только одно, – ответил я.

Меньше всего на свете мне хотелось впутывать в это Прию.

Я подставлял ее под