Путь в лес - Доминик Пасценди

Если он не придет на поляну вовремя — Аолли умрёт.

Если он не привёдет с собой молодого пленника — Аолли умрёт.

Аолли умрёт, и умрёт их нерождённый ребенок.

Уаиллар сжался в комок, будто только что родившийся уолле. То, что свалилось на него, было запредельно, невыносимо тяжёлым.

Голова разламывалась от мыслей, которые ему не под силу было упорядочить. Тело подводило; волю парализовала растерянность. Он не готов был ни к чему из того, что случилось с ним в последнее время…

Но он был воин. Прежде всего — воин. И ещё — прирождённый вождь, способный вести за собой. А это значило — победить, а не умереть. Принять решение и выполнить его. А если решение неверно — как можно быстрее принять новое, чтобы исправить ошибку. И это значило — ты отвечаешь за тех, кто от тебя зависит.

Сейчас от него не зависел никто — кроме Аолли и её будущего ребенка. Кроме тех двоих, кто был для него смыслом и содержанием его жизни, самой большой ценностью, что у него есть.

А это значило, что у него остался только один выход: вытащить из оллаау молодого пленника и доставить его до условленного места живым и здоровым.

Уаиллар решительно встал, подошёл к телу Великого Вождя и коротким движением выдернул из его горла свое аэ. Отряхнул его от крови (аэ кровь на себе не держит, но стряхивать её надо) и привычно засунул на место в сбруе из уиллоэ.

Потом развернулся и, пригнувшись, осторожно, но быстро выскользнул из осиротевшего ааи отца его женщины.

4

Обратный путь к площади, где размещались оллаау, столб пыток и Большой ааи, не занял у него много времени. Криво усмехнувшись, он перешел в состояние, когда чувствовал Жизнь вокруг — нарушив ещё одну общепринятую норму. В соседних ааи спали, ели, занимались любовью, кормили детей, ухаживали за шерстью. Никто не обращал на него внимания, никого из патрульных не было поблизости. Уаиллару везло — и он снова скривился, подумав об этом. Его всегда считали в клане везучим. Сейчас мелкое везение выглядело издевательски на фоне того, что случилось.

Подойдя к загородке с пленниками. Уаиллар бесшумно стащил со спины копьё. Не теряя из виду окружающее, заглянул в оллаау. Пленники спали, четверо прежних, темнолицых круглоухих в одном углу, молодой и старый воины из новых — в другом. Было заметно, что сон старого воина чуток, в то время как носившие груз — спали доверчиво и не следили за тем, что происходит вокруг. Молодой воин тоже спал, как ребёнок. Впрочем, все они за время плена привыкли, что ночью их не беспокоят, да и вообще на площади царит в это время тишина — только шуршат листья Великого Древа и кустов, и едва слышно журчит вода в ручье.

Только настоящий, опытный аиллуо, прошедший не один поход чести, может в такой тишине двигаться, не нарушая её. Уаиллар плавно приблизился к изгороди и тихонько поговорил со стеблями, из которых она состояла. Они послушно изогнулись, пропустив его внутрь. Воин специально вошёл поближе к темнолицым круглоухим: они были ему совершенно не нужны, и от них надо было быстро и тихо избавиться. Четыре тычка копьём в правильные места на теле — и дело сделано. К сожалению, совсем без шума не обошлось. Агония — это хрипы и судорожные движения конечностей, загребающих по подстилке.

Старый воин проснулся и вскочил с лёгкостью, делающей ему честь. Был бы он с оружием и в своей скорлупе из испорченного огнём камня — у него, быть может, были бы и шансы. Если бы он ещё видел в темноте, — саркастически подумал Уаиллар. Но старый воин был гол, как новорождённый, и с пустыми руками. Уклониться от секущего взмаха копьём ему не удалось: слишком мало он себе оставил места, расположившись в углу загородки. Голова его повисла на лоскуте кожи, горячий фонтан крови из обрубка шеи залил и его тело, и начавшего просыпаться молодого.

Уаиллар втянул ноздрями привычный и приятный аромат крови и свежерассечённой, дымящейся плоти — аромат победы. Он, было, дёрнулся отрезать уши, но вспомнил, кто он теперь и что его ожидает, и опустил аллэ. Получилось удачно: шума было совсем немного, как воин и хотел.

Молодой пленник успел встать на ноги и смотрел на воина безумным испуганным взглядом. Он плохо понимал со сна, где находится и что происходит. Облитый с головы до ног горячей пахучей кровью, он крутил головой из стороны в сторону, не видя ни Уаиллара, ни тела погибшего старика. Воин заметил по пластике тела, что пленник собирается закричать, и без затей стукнул его по голове древком своего аллэ. Тот сомлел и, закатив глаза, стёк на землю.

Уаиллар, содрогаясь от нежданной брезгливости (хотя, казалось бы, чего он не видел и не нюхал?) и стараясь не запачкаться, легко приподнял тело юноши и плюхнул его в ручей, отмывать. Пленник очнулся, закрутил головой, зафыркал и, как понял воин, снова засобирался кричать. На этот раз аиллуо просто заткнул ему рот, сорвав с ближайшего куста пучок листьев. Всякий воин умеет это делать без вреда для пленника: что если тебе понадобится похитить в соседнем аиллоу женщину для себя?

Малый крутил головой, дёргался и пытался вырваться. Связать его узлом лаллэалэ было делом нескольких мгновений. И тут Уаиллар вспомнил про предмет, надетый на его палец. Он сунул его под нос парню, но тот только отдёрнул голову. Воин вспомнил, что круглоухие плохо видят в темноте.

— Что же с тобой делать? — Спросил он юного пленника задумчиво. Вести, в принципе, было можно: узел лаллэалэ даёт достаточно свободы, чтобы идти, хоть и недостаточно, чтобы убежать. Но скорость… А если этот будет ещё и сопротивляться?

Уаиллар подумал немного и потащил пленника за собой, держа его за связанные руки специальным хватом — так, что парень мог только семенить за воином на грани падения, не имея возможности противодействовать. К сожалению, этот хват был очень неудобен, если бы пришлось вступить в бой или сильно ускориться: либо держать пленника, либо отбиваться. В походах чести (особенно за женщинами) никто не оказывался перед необходимостью в одиночку вести живую добычу и сражаться с преследователями: эти обязанности делили между командой. Одни уводили полон, другие отсекали погоню.

Ещё проще было, когда пленными оказывались мужские особи круглоухих, предназначенные для столба пыток. Нетолстая жердь, пожертвованная после короткого уговора одним из подходящих растений; несложный узел на кисти и щиколотки; двое воинов — и оглушённый пленник болтается между ними, пока его бегом несут подальше от места нападения. Неприятно и может быть вредно для здоровья, но сколько ему и жить-то всего? Да и меньше вероятность, что, попав в оллаау, пленник будет в состоянии дёргаться и пытаться выйти.

Сейчас Уаиллар был, во-первых, один, а во-вторых, явно принуждён сохранять малого в целости и как можно более здоровым. Про себя воин уже проклял парня и свою судьбу, но деваться было некуда. Поэтому главной задачей сейчас было — сделать так, чтобы парень не сопротивлялся, а по возможности сотрудничал.

Единственный способ для этого — добиться, чтобы он доверял Уаиллару. Старший многокожий дал «кольцо» и сказал, что малый должен довериться тому, кто его принесет — значит, пусть он возьмет «кольцо» и рассмотрит его. Уаиллар уже пожалел, что припрятал плоский предмет с «запечатлёной речью» — что бы это ни значило. Возможно, он бы помог — кто их разберёт, многокожих.