Война послезавтра - Василий Головачев

Афанасий быстро сориентировался, просчитав траекторию американского военного беспилотника.

— Северо-запад!

Самолёт опустил левое крыло, м а с с и в н о обрушился вниз, ближе к дождливой зоне ПНД, начал терять высоту.

Через минуту наступило облегчение.

Лётчики выровняли самолёт, летевший теперь на высоте четырёх километров, буквально прыгая с облака на облако, раскачиваясь и содрогаясь в воздушных вихрях, порождённых резкими перепадами давления краевых фронтов ундуляции.

— Центр, я «сто седьмой», атакован потоком электромагнитного излучения, вынужден прекратить работу.

— Секунду, «сто седьмой»… — Пауза. — Результат достигнут?

Афанасий высунулся в пассажирский отсек.

— Олег, мы можем отключить машину?

— Вообще-то часок покрутиться не мешало…

— Да или нет?

— Думаю, процесс дальше пойдёт на автомате.

Афанасий сел на место.

— Центр, процесс нейтрализации запущен.

— Садитесь в Благовещенске, ждите указаний. Как самочувствие?

Афанасий посмотрел на оживающих пилотов, по омертвелым лицам которых текли ручьи пота.

— Живём.

— Возвращайтесь.

— Над нами никто кроме тридцать седьмого не пролетал?

— Никто.

— Значит, это его рук дело.

— Разберёмся.

Он снял шлем, посидел с потной гудящей головой, ощущая блаженное расслабление, встал, похлопал Костю по плечу.

— В Благовещенск.

— В столовой сегодня день бурят-монгольской кухни, — сказал Черняк, входя в кабинет командующего. — Не хотите попробовать? Буузы у них — объеденье!

— Что за буузы? — рассеянно поинтересовался Зернов, вороша бумаги в тумбе стола.

— Большие пельмени ручной лепки.

— Что я, пельменей не едал?

— Они похожи на хинкали, но внутри рубленая говядина и баранина со специями — пальчики оближешь! Кроме того, есть солёный сиг и суп «Пустыня Гоби», потрясающий суп!

— Он что же — из песка пустыни Гоби?

— Суп как суп, с бараниной и специями, подают с жареной слоёной лепешкой гамбир, очень вкусно. Ещё хугабша есть — печень в тонкой плёнке жира.

Командующий закончил поиски, разогнулся, держа в руке синюю папочку, бросил её на стол, с любопытством посмотрел на страдающее лицо заместителя.

— Что это ты монгольскую кухню рекламируешь? Отравить начальника вздумал?

— Никак нет, товарищ генерал, есть очень хочется, — признался Черняк, не торопясь садиться. — Я со вчерашнего дня маковой росинки во рту не держал, живот подвело.

— С чего это? Похудеть захотелось?

— Сутки на заводе просидел, теперь вот за вами приехал, Белов и Грушко хотят показать новый излучатель, прототип серийного.

— Не слишком ли быстро они справились?

— Больше недели прошло, а изобретать ничего не надо, только расчёты сделали. Главный конструктор неймса сидит в лаборатории днями и ночами, такой настырный дед оказался. Для изготовления его детища особых материалов не потребовалось, за исключением танталовой проволоки для резонатора, а проволоку наши снабженцы привезли из Питера, с ракетного завода.

— Ты уже видел неймс в действии?

— Нет, Белов только сказал: берегите сердце, — в том смысле, что увидим нечто необыкновенное.

— Поехали.

— Денис Самойлович, давай заглянем в столовую, — взмолился массивный, крупногабаритный зам. — Я мигом, проглочу пару буузов…

— Пару тонн, — усмехнулся Зернов.

— Денис…

— Ладно, идём, я тоже поем.

На обед потратили сорок минут. Командующий ел неторопливо и спутника не торопил, о чём-то размышляя. Черняк был ему за это благодарен, успев съесть на закуску рыбу, уничтожить тарелку супа и умять две порции буузов.

За обедом говорили мало, Зернов лишь спросил, как идут дела с доработкой «сто седьмого». Черняк ответил: всё по плану, команда занимается теорией и практикой, и на этом беседа закончилась. Лишь когда садились в машину командующего, Денис Самойлович спросил:

— Что ты имел в виду?

— Вы о чём? — осведомился Черняк, с блаженной миной на лице умащиваясь на заднем сиденье «Лексуса».

— Группа Пахомова, ты сказал, занимается теорией и практикой.

— А… это означает, что полковник Пахомов рьяно изучает азы ионосферной и климатической физики, заставляя подчинённых заниматься спортом, единоборствами и стрельбой.

— А это зачем?

— Он спецназовец до мозга костей и мыслит категориями спецназа, на практике показывая преимущества заповедей бойца «Альфы».

— Каких заповедей?

Черняк откинулся на спинку сиденья.

— К примеру, он внушил парням группы короткую, но ёмкую заповедь: пот экономит кровь. То есть чем больше тренируешься, тем больше у тебя возможностей остаться в живых в экстренных ситуациях.

Зернов помолчал.

— По-моему, хорошая заповедь.

— Это даже не заповедь — закон спецназа. Есть и ещё не менее интересные, к примеру: побеждает не тот, кто стреляет первым, а тот, кто попадает первым.

Зернов усмехнулся, покачал головой.

— Вряд ли его навыки пригодятся в нашем деле.

— Кто знает, — не согласился заместитель. — Мы начинаем вмешиваться в климат-процессы по всему миру, и американцы не упустят случая нам насолить.

На заводе «Косинус» приехавших встретил начальник службы безопасности.

— Придётся до полигона ехать на электрокаре, товарищ генерал.

— Потерпим.

Обогнули корпуса завода, спустились в овраг, по верху которого слева и справа вились проволочные изгороди с мигающими на столбах огоньками. Асфальтовая полоса дороги упёрлась в ворота, открывающиеся автоматически. Заехали в длинный, метров на сто, узкий тоннель, являвшийся когда-то началом оврага. Вход в него охранялся, и у ворот прохаживались, курили и разговаривали четверо: директор завода Грушко, начлаб СЛЭФА Белов, эксперт лаборатории Верейский и седоватый старикан в рабочем комбинезоне — изобретатель неймса Геннадий Терентьевич Пахомов.

Зернов и Черняк с уважением пожали ему руку.

— Дальше пешком, — извиняющимся тоном сказал Грушко.

Двинулись по неровно уложенным бетонным плитам, переступая торчащие скобы, трубы и пучки кабелей в резиновой оплётке. Если бы не мощные осветители, установленные на мокрых стенах тоннеля, добирались бы долго. Остановились возле тележки, на которой была смонтирована сложная конструкция, состоящая из металлических цилиндров, изогнутых трубок, спиралей и гребней, между которыми виднелись какие-то приборы с экранчиками.