О дружбе. Эволюция, биология и суперсила главных в жизни связей - Лидия Денворт

Только одна из теорий, предложенных для объяснения этих культурных различий, выдержала строгую критику, и она касается экономической и политической неопределенности. «Материальная помощь со стороны друзей приобретает бóльшую важность в обществах, где повседневная жизнь является неопределенной и не внушающей уверенность», – утверждает Грушка. Для каждой страны, исследованной голландскими учеными, он собрал данные об уровне доверия к исполнению законов, о наличии или отсутствии коррупции и о восприятии людьми стабильности государственного управления. Грушка обнаружил тесную корреляцию неопределенностей такого рода с вероятностью лжи во благо друга. Такие страны, как США или Швейцария, не характеризуются неопределенностью, и в них низка доля лжецов ради дружбы. Бóльшая неопределенность, как, например, в СССР времен холодной войны, приводила к появлению большего числа людей, ставивших дружбу выше гражданских институтов (в то время эта доля превышала половину). Этот результат кажется досадным и неприятным, но и он оставляет без ответа некоторые вопросы. Именно ли неопределенность заставляет нас ценить дружбу выше закона? Или желание нарушить закон, чтобы помочь другу, способствует еще большему распространению социальной неопределенности?[250]

Есть веская причина, по которой мы говорим сейчас о «самых близких» друзьях. Как мы увидим в девятой главе, это словосочетание показывает, как работает наш мозг и как происходит стирание границы между «я» и другим, когда мы думаем о любимых нами людях. Нет поэтому ничего удивительного в том, что метафоры пространственной близости стали еще одной темой исследования Грушки. В Бангладеш близких друзей называют «прилипчивыми». В Монголии говорят о «внутренних друзьях»[251]. Специалисты по социальным сетям используют более прозаичную терминологию – они говорят о «сети важных обсуждений» или о мощных связях, то есть таких, на которые мы можем опереться в обсуждении важных для нас вещей.

Принято рассматривать наши социальные отношения как совокупность концентрических окружностей. Популяризатором идеи является британский антрополог Робин Данбар, но сама модель была предложена психологом Тони Антонуччи, которая работает в Мичиганском университете, неподалеку от Грушки. В 1980 году, когда первые серьезные эпидемиологические исследования выявили связь между здоровьем и общим числом социально значимых отношений, Антонуччи и ее коллега Роберт Кан решили изучить качество и сложность этих отношений, а также оценить их количественно. Они приняли за основу понятие так называемого «социального конвоя», защитного слоя друзей и родственников, которые сопровождают нас на жизненном пути. «Каждого человека можно представить себе проходящим круг жизни в окружении группы других людей, с которыми этого человека связывают отношения социальной поддержки», – писали авторы[252]. Они заметили, что своей работой расширили представления Джона Боулби о привязанности к «миру взрослых» – так же, как это впоследствии сделал сам Боулби.

Чтобы проверить свои идеи, Антонуччи и ее группа раздали сотням людей листы бумаги с нанесенными на них тремя концентрическими окружностями со словом «вы» в центре. Испытуемым было предложено разместить друзей и родственников в соответствующих участках окружностей (близком, более близком и в ближайшем к центру). Самыми близкими считаются те, без кого вы не мыслите свою жизнь. Следующая группа располагается немного дальше от центра, но и она важна для вас. Даже расположение во внешнем круге предполагает обмен любовью, помощью и поддержкой[253].

В самый интимный, внутренний, круг попадают очень немногие. Точное число подсчитывали разными способами специалисты по социальным сетям, ученые, проводившие масштабные общенациональные исследования, и другие. Средний американец указывает приблизительно четверых; в большинстве случаев это число колеблется в интервале от двух до шести. В одном наблюдении было показано, что только 5 % американцев помещают во внутренний круг восемь человек. На другом краю спектра еще 5 % американцев, которые говорят, что у них нет ни одного близкого родственника или друга[254]. И снова надо отметить, что более высокий уровень образования способствует формированию бóльших сетей: у выпускников колледжа во внутреннем круге приблизительно вдвое больше людей, чем у людей, не окончивших среднюю школу. У всех нас число людей во внутреннем круге уменьшается по мере старения, но не в такой степени, чтобы это уменьшение вызывало тревогу. (Подробнее об этом см. ниже.)[255]

Здесь я должна сделать небольшое отступление, чтобы развенчать один миф. В 2006 году опубликованный в American Sociological Review доклад породил волну страхов перед «эпидемией одиночества»; следствием этого стали такие газетные заголовки, как «Лишенные друзей в Америке» и «Одинокий американец стал еще более одиноким»[256]. Три социолога сравнили результаты масштабных социологических исследований, проведенных в 1985 и 2004 годах. Эти исследования заключаются в личном опросе около полутора тысяч человек и проводятся каждые два года начиная с 1972 года. Вся интрига 2006 года заключалась в следующем вопросе: «Оглядываясь на прошедшие шесть месяцев, скажите, можете ли вы назвать людей, с которыми вы обсуждали важные для вас вещи?» Ученые обнаружили, что за период с 1985 по 2004 год доля людей, которые за упомянутый отрезок времени не обсуждали важные вещи ни с кем, возросла втрое – с 8 до примерно 25 %. Среди тех, кто назвал доверенных людей, с которыми он мог обсудить серьезные проблемы, среднее число упомянутых персон уменьшилось с трех до двух.

Все это так, если не считать, что авторы статьи 2006 года немного лукавили. Исследования 1985 и 2004 годов различались своей методологией, что породило скачок, который на самом деле не был таким внушительным. В некоторых случаях ответ подразумевал, что у человека просто не было таких «важных проблем», которые следовало с кем-то обсуждать, и дело было совсем не в том, что обсудить их было не с кем[257]. Ученые Центра Пью выполнили повторный анализ данных и обнаружили, что направление тренда было показано верно, но доля людей, которые ни с кем не обсуждали важные вещи, увеличилась с 8 до 12, а не до 25 %[258]. В еще одном исследовании было подтверждено, что доля тех, у кого нет доверенных людей, составляет 12 %[259]. При использовании различных способов подсчета, при задавании более прямых вопросов выясняется, что число американцев с очень малым числом близких друзей остается удивительно постоянным на протяжении десятилетий, причем их доля в процентах выражается однозначными числами[260]. Это, конечно, не означает, что одиночество не является проблемой для тех, кто от него страдает. Теперь уже всем должно быть ясно, как оно опасно для здоровья. Но сообщения, в которых цитируется именно это исследование (при внимательном чтении их можно найти всюду), некорректны.