Знай мое имя. Правдивая история - Шанель Миллер

— Не помню, — ответила я. — Было очень темно.

Переместились на веранду: к белым низкорослым парням; к выдохшемуся пиву, которое я передала Тиффани; к проблеме, можно ли пить пиво залпом.

Послышался сдавленный смех. Они понимали, что я говорю правду. Мы прошли уже порядка двух сотен вопросов, репортеры в последнем ряду быстро конспектировали мои ответы. Я заметила несколько незнакомых лиц, но в этом не было ничего интересного. Представитель окружного прокурора спросила, какое мое следующее воспоминание.

— Как проснулась в больнице, — ответила я.

Такое уже случалось, я чувствовала, как подкатывает. На глазах выступили слезы, стало трудно дышать. Я не могла ни говорить, ни видеть.

Слезы текли из глаз, из носа, и я боялась, что сейчас они польются из ушей и изо рта. Все внутри стало теплым и мокрым, дыхание сбилось. Я была подавлена и словно позорилась перед всеми, вытирая лицо. Мне нужна была минутка. И тут я услышала голос защитника.

А я уже и вопрос забыла. Что-то про память, кажется. Помнила ли я что-то.

Мне хотелось вставить салфетки в рот, нос — закупорить все отверстия у себя на лице. Хотелось провести руками по щекам и стереть все черты лица. Алале попыталась продолжить. Я заметила раздражение на лице защитника. Приказала: «Возьми себя в руки».

Во мне вновь просыпалось то старое чувство, сознание снова было заперто в белом коридоре. Я отвела взгляд, пытаясь вернуться в настоящее, увидела костюмы вокруг, надменные выражения лиц, коснулась языком верхней губы — соль.

У меня изо рта вырывались только бессвязные звуки и вода. Я не могла сказать ничего вразумительного.

Я замолчала в растерянности.

Я внезапно осознала, что рука защитника крепко держит мою голову под водой, не давая вынырнуть и глотнуть воздуха. Он словно предупреждал, чтобы я даже не высовывалась. Возможно, он понимал, что заставить меня замолчать, не дав присяжным услышать всего, было самым изматывающим. Однако я говорила себе: «Брыкайся, ты должна вырваться, отталкивайся сильнее».

Субъективная оценка? А разве не все вообще субъективно? Мои воспоминания мерцали, как неисправная лампочка. Она не права, замолчите, быстрее, хватит болтать, вычеркнуть, продолжайте, домыслы, протест. Я никак не могла собраться. Меня прерывали, словно ударами.

Я выпалила это одним залпом. Я снова сорвалась. Выдохнула воздух из легких прямо в микрофон размером с виноградину. Гортанные звуки выползали из горла, длинные и громкие. Я не могла собраться с мыслями. Я не выпила воды, не промокнула изящно уголки глаз, не заявила, что я в порядке. А просто решила, что им придется подождать столько, сколько нужно. Да, всем. Молодец, я это сделала.

Никто понятия не имел, что делать с моим вырвавшимся воплем. Но я наконец добралась до конца ответа, и меня не перебили. Я была перевозбуждена и переполнена чувствами, ведь всем пришлось проглотить мои завывания. К черту все это, я не собиралась останавливаться: «Спокойно, соберись, сконцентрируйся, будь сильной. Дерьмо!» Слабенький голосок, нашептывающий сворачиваться, затих. Я думала только о том, как бы освободиться от всего, освободиться и еще раз освободиться.

Я услышала голос представителя окружного прокурора: «Ваша честь, можно взять перерыв?»

Я знала, что это значит. Уборная. Любимое место, мое убежище! Я встала, хрупкая, как ракушка, вслед за Майерс спустилась с места свидетеля, не в силах сдерживать рыдания. Волна унижения накрыла меня, когда я проходила мимо близких и любимых. Лучше бы они не видели всего этого. Я спрятала лицо за ширмой ладоней, пока Майерс уводила меня за деревянные двери.