Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века - Джозеф Брэдли

им рукопашного боя, которое казалось одновременно и безопасным в использовании и героическим и имело тесную связь с общественным мифом, с помощью которого военные касты в Европе сохраняли политическую власть и экономическую безопасность [Wintringham 1943: 154].

Таким образом, культ «холодного железа», в котором штыку отводилась роль главного ударного оружия, был тесно связан с культом храбрости, дисциплины и силы воли. Нигде это не было так выражено, как в России. Полагаясь на штык, офицеры долгое время не хотели признавать глубоких изменений, вызванных развитием стрелкового оружия. Они опасались потери контроля над солдатами, если тем будет позволено проявлять инициативу и думать в бою. Они опасались, что снабжение солдат казнозарядными ружьями усугубит хронические трудности, поскольку приведет к расточительному расходу боеприпасов в бою. Однако сохранение штыковой школы в русской тактике лишь частично объясняет малочисленность русских малокалиберных винтовок на поле боя в 1877 и 1878 годах и их медленную интеграцию в тактическую доктрину. Россия, в отличие от своего противника, удовлетворяла свои потребности не за счет массовых поставок от иностранных производителей оружия. Большей частью ей приходилось довольствоваться оружием отечественного изготовления, производство которого было налажено совсем недавно. Временные трудности, связанные с производственными заказами военного времени, усугубили и без того тяжелое положение государственных оружейных заводов.

6. Трудовые ресурсы, организация производственного процесса и передача технологии. Реорганизация русских оружейных заводов

Россия не Египет, не Папские владения, чтобы ограничиться покупкой ружей за границей на всю армию. Мы должны же устроить свои заводы для изготовления в будущем наших ружей.

Военный министр Д. А. Милютин[245]

Учитывая давнюю приверженность русских офицеров к штыковому бою, понятно, что и стрелковая подготовка, и использование стрелкового вооружения в боевых действиях были подчинены устоявшейся тактической доктрине. Но основной пафос обсуждения новых нарезных казнозарядных ружей и револьверов был направлен не столько на боевую тактику, сколько на организацию производства. Появилась возможность снабжать пехоту серийным стрелковым оружием, состоящим из стандартизированных деталей и изготавливаемым на гигантских механизированных оружейных заводах, а это облегчало обслуживание и ускоряло ремонт оружия в полевых условиях. Но если бы Россия ограничивалась импортом оружия – хоть от традиционных поставщиков из Льежа, хоть от новых поставщиков из Америки, – она по-прежнему отставала бы от передовых технологий того времени. Кроме того, отечественные станкостроительная и машиностроительная отрасли не могли быстро удовлетворить растущий спрос на новые технологии массового производства унифицированного оружия. Вследствие этих причин российское правительство импортировало не только небольшие пробные партии нового оружия, но и новые производственные технологии, что положило начало переоснащению заводов стрелкового оружия и боеприпасов. На протяжении следующих десятилетий русское правительство старалось стимулировать производство нового оружия на отечественных специализированных заводах. В ходе этого процесса была предпринята попытка освоить иностранные технологии и реорганизовать рабочие процессы в отрасли производства стрелкового оружия.

Рабочая сила

Со времен Петра Великого все сословие оружейников было официально приписано к трем казенным оружейным заводам, то есть было обязано выполнять государственные заказы на изготовление оружия. Администрация заводов со своей стороны отвечала и за выполнение государственного задания, и за обеспечение занятости оружейников. Сложившиеся административная, экономическая и социальная системы хорошо соответствовали потребностям государства, поставляя оружие военного назначения и обеспечивая общественный порядок. А такие вещи, как производительность труда, технологические инновации и промышленный прогресс, в пренебрежении которыми в первой половине XIX века нередко обвиняли устройство отрасли, имели на фоне господствующей крепостной системы организации общества и медлительности технического прогресса второстепенное значение. Однако, как только эта социальная система перестала себя оправдывать, подверглась сомнению и приписная система труда на государственных оружейных заводах.

Комиссия Артиллерийского управления, созданная в 1856 году для изучения состояния казенных оружейных заводов, пришла к выводу, что Крымская война продемонстрировала отсталость российской оружейной промышленности, и подвергла критике некоторые аспекты системы крепостного труда, являвшиеся «постоянным препятствием к улучшению выделки оружия». Начать хотя бы с того, что система закрепления и принудительного пополнения рабочей силы сильно ограничивала источники квалифицированной рабочей силы в оружейной промышленности. Во-вторых, ни рабочие, ни руководящий состав не имели стимулов улучшать производство и приспосабливаться к механизированным операциям. Рабочие обладали гарантированной работой, но не имели подготовки и желания реагировать на инновации. Для руководства, от которого требовалось обеспечивать рабочих средствами к существованию, эта обязанность служила серьезным сдерживающим фактором для механизации производства. По мнению комиссии, внедрение машин, которые ускорили бы и облегчили бы труд, было невозможно: они лишали многих работы и, следовательно, средств к существованию. Приобретенные машины рассматривались скорее как обуза, чем как благо, – их применяли лишь для того, чтобы создать видимость занятости работника, и содержали крайне халатно [Ашурков 1983: 58–59][246]. Наконец, согласно распространенному мнению, крепостные оружейники были неэффективными, ненадежными и нечестными работниками: «…вообще, кажется, не может подлежать сомнению, что одни люди свободные способны к труду добросовестному; тот же, кто с малолетства работал из-под палки, неспособен к несению иной ответственности, пока не изменится общественный его быт» [Глебов 1862: 175][247]. Шесть лет спустя в знаменитом докладе, содержавшем предложения по изменениям в российской армии, военный министр Милютин вновь сказал о необходимости отмены приписного, фактически крепостного труда [Милютин 1902: 145].

19 февраля 1861 года царь подписал указ об освобождении помещичьих крестьян. За этим последовало освобождение других категорий крепостного населения, включая государственных крестьян (в 1866 году). Для предмета нашей работы важнейшим является освобождение тульских оружейников в 1864 году и ижевских и сестрорецких оружейников в 1866 году. Рабочих всех трех предприятий освободили от обязательного труда. Тульских оружейников приписали к мещанскому сословию, а их собратьев из Ижевска и Сестрорецка перевели в сельские обыватели с приданием тех же прав, что и только что освобожденным государственным крестьянам. На всех трех оружейных заводах государственные земли, на которых жили оружейники, стали частными владениями: за оружейниками остались их дома и садовые участки в качестве частной недвижимой собственности; пашня в целом стала общинной собственностью оружейников, пастбища отошли к домохозяйствам в качестве наделов. Тульские оружейники, состоявшие в ассоциации не менее 20 лет, были пожизненно освобождены от государственных налогов и призыва в армию; имевшие меньший срок получили эти льготы на шесть лет. В Ижевске и Сестрорецке оружейники, проработавшие на оружейной фабрике не менее 20 лет, могли получить паспорт в городской управе и уехать [Орфеев 1903: 1–3; Александров 1957: 95-105; Козырева 1973: 65–70].

Следует отметить несколько специфических особенностей общественного устройства и организации рабочей силы в российской оружейной промышленности сразу после ликвидации крепостной зависимости. Во-первых,