Обрученные Венецией - Мадлен Эссе

Он взял ее худенькую ручку и с почтением приложил к ней уста. Этот жест вызвал легкий румянец на ее щеках и игривый блик в глазах. Это немного оживило ее изможденный облик.

– Вы не балуете меня своим присутствием, сенатор, – едва вымолвила оторопевшая Каролина.

– Прошу простить, Ваша милость, мне мою бестактность. Но за время моего отсутствия в Венеции скопилось множество неотложных дел, – с оправданием ответил он, и его взгляд снова застыл, разглядывая ее.

Каролине показался его голос до боли знакомым, словно родным. На мгновенье она задумалась, вспоминая, где могла бы общаться с сенатором.

– Вас смутил мой болезненный вид? – спросила она с легким огорчением.

– Нет-нет, что вы, синьорина, – он попытался улыбнуться…

– Не оправдывайтесь. Меня он также смутил, когда я посмотрелась в зеркало.

Эта ироничная и милая улыбка… Адриано готов был танцевать от счастья.

– Вы прекрасны… и самое главное, что идете на поправку… Я невероятно беспокоился о вас…

– Сенатор Фоскарини, не сочтите за невежество, но все же я начну нашу беседу с вопросов, порядком измучивших меня за это время. Я никак не могу объяснить себе, как, впрочем, и прекрасная семья Армази не в состоянии объяснить мое пребывание в вашей республике. Вы беседуете со мной, будто мы довольно давно знакомы с вами, и, по правде говоря, меня также посетило это удивительное ощущение… – она запнулась и в какой-то момент отвлеклась мыслями. – И все же, скажите мне, что произошло? Последнее, что помнится мне, – это полыхающее пламя, кровь, крики… – окунувшись в воспоминания, она вздрогнула. – И в этом всем смутно помнится мне лицо моего друга…

– Вашего друга, очевидно, зовут Маттео? – спросил он.

– Да, – оживленно ответила она. – Вы знакомы с ним?

– Доводилось встречаться… В ту ночь я на своем судне вынужден был остановиться близ берегов Генуи и сойти на сушу. Сказать по правде, сведения о предстоящей войне в Генуе стали тому причиной. Причем, их я получил от флорентинца в письме. Не буду углубляться в суть политических вопросов, но мои друзья из Ливорно и Флоренции могли оказаться замешанными в этом вопросе, потому мне пришлось отправиться на разведку ситуации.

Нужно признаться, что втайне Адриано полагался на женскую наивность, присущую юной красоте, и неумение разбираться в происходящих вокруг событиях. Не ведал он и о том, что эта особа не станет слепо верить всему, а в будущем непременно обдумает каждое его слово, и потому он продолжал:

– Мой друг-флорентинец оказался знакомым вашего отца, многоуважаемого герцога Лоренцо да Верона, потому и надеялся прибыть вовремя, до начала печальных событий. По словам флорентинца (поскольку он желает оставаться неизвестным, я сохраню его имя в тайне), в его замыслах состояло оказать необходимую и возможную помощь вашей семье. Однако до места действия нам не пришлось добраться: на берегу нам встретился, как он представился, Маттео Гальди, с вами на руках, моля о помощи. К сожаленью, не владею достоверной информацией о том, каким образом вы оказались с ним. Но ваше тяжелое ранение требовало сиюминутной помощи, а на моем судне в тот момент находился Витторио Армази, тут же принявшийся за ваше лечение. Все получилось как-то довольно быстро и суетливо… Признаться, мой друг попросил побеспокоиться о вас, поскольку в своих владениях оставить вас он не имел возможности. Судить об этом не имею права, но он отметил, что при первом же случае он или кто-либо из ваших родственников заберет вас из моих владений.

Заметив ее взволнованный взор, Адриано ясно осознал, что ему лучше смолкнуть, иначе беспокойство чревато ухудшением ее состояния.

– Как по мне, то довольно странно, что Маттео оставил меня во власти незнакомых ему людей, – с подозрением прищурившись, отметила она.

– Он намеревался отправиться с нами, – кивнул головой Адриано. – Однако, по неизвестным мне причинам, в последний момент передумал и вернулся в Геную.

– И все же я не в силах уяснить все это, – промолвила задумчиво она. – Я помню, что Маттео кричал… сквозь эти ужасные звуки… о каком-то побеге… требовал, чтобы я бежала с ним… но я ответила… – она словно опомнилась и пытливо посмотрела на сенатора. – Герцог… герцогиня… мои родные… что с ними?

Вопрос прозвучал требовательно, но Адриано, несомненно, к нему готовился.

– Мне бы крайне не хотелось вас расстраивать, синьорина, но о судьбе герцога и герцогини Маттео говорил невнятно. Знаю лишь, что палаццо сожжено, обеими сторонами пережито тяжелое сражение. Единственное, что сообщил крестьянин: ваш отец тяжело ранен в бою… Глубочайше прошу прощения, но я не располагаю сведениями о последствиях мятежа. Я велел гонцам, отправляющимся в Геную, обо всем разузнать.

Его слова заставили Каролину обеспокоиться: ее глаза растерянно забегали по комнате, а из груди стали вырываться тихие хрипы, похожие на всхлипы и рыдания. Казалось, что девушка начала задыхаться.

– Синьорина… синьорина, что с вами? Вам дурно?

Адриано поддержал ее, когда, вставая из кресла, она едва не упала. Он обхватил ее крепкими руками и уложил на кровать.

– Дышите глубоко, Каролина! – воскликнул он. – Вдохните же воздух!

У нее раскалывалась голова, и почему-то заболело сердце. Каролина попыталась сделать вдох, и в самом деле почувствовала себя немного легче. В порыве нахлынувшего беспокойства сенатор прижал ее к себе, словно пытался утешить и своим телом вдохнуть в нее жизнь. Коснувшись синьорины, его охватило желание прижать ее к себе еще крепче, но она стала еще более хрупкой, чем была прежде, и Адриано попросту боялся ее раздавить. Необычайная волна неведомого чувства прошлась по его телу, окатывая Фоскарини мягко сотрясающим теплом. Ему следовало бы ослабить свои крепкие объятия, но он оказался не в силах подчиниться этой надобности!

Да и сама Каролина в этот самый момент крайне не желала бы этого: ее посетило неописуемое, но уже знакомое чувство защищенности и спокойствия. Она склонила голову ему на плечо и ощутила, как слезы беспомощно катятся по ее щекам. Адриано почувствовал, как у него увлажнилась рубаха от боли, исходящей из ее души.

– Постарайтесь успокоиться, милая синьорина. Недаром я не желал говорить вам обо всем сейчас, пока вы не окрепли…

Он заставил себя оторваться от ее прекрасного тела и помог улечься на подушки.

– Нет-нет, сенатор, я ведь должна знать правду…

«Правду… правду… правду…» – прозвенело в его ушах, как оглушительное эхо. Нехорошо получается – как раз этого синьорине не пришлось от него услышать. Но как можно сказать правду, если при прозвучавших словах она едва не лишилась чувств?

– И почему же он так просто отдал меня вам, я не понимаю, – вымолвила Каролина, и Адриано заметил, что она уже устала от их разговора.

– С вас довольно новостей на сегодня, синьорина, – ответил он, но ее умоляющий взгляд заставил его продолжить. – Как сказал сам Маттео: ваш отец поручил ему спрятать вас, ибо ваша жизнь в опасности…