Ну, здравствуй, жена! - Татьяна Геннадьевна Абалова

видела, что мальчишка извозился, но полагала, что сама ела не в пример ему аккуратно.

«Даже ухо умудрилась задеть!»

Юля застонала, вспомнив, как совала грязный палец в ухо после тихих слов милорда: «Он поцеловал ее».

В дверь постучали.

Не успела она удивиться, кого это принесло поздней ночью, как на пороге выросла долговязая фигура Круста.

Он придирчиво осмотрел комнату, стол, на котором лежал распотрошенный вилок капусты, брошенное впопыхах одеяло, и сосредоточил взгляд на Юлином лице.

Она не стала судорожно вытираться. Сложила руки на груди и задрала нос.

- Проблемы? - спросила Юля коротко.

Круст поморщился. Его длинный нос, весьма хорошо соответствующий всему остальному, кроме круглых, каких-то бесцветных рыбьих глаз, дернулся.

Руки, казавшиеся плетями высохшего дерева, пришли в движение, нашли друг друга и замерли в замке под тощим животом.

- Милорд попросил провести завтрашний день в своей комнате.

- А как же турнир? - Юля растерялась. Столько готовилась и на тебе!

- Что вам непонятно в просьбе милорда?

- Причина.

- Он не хочет, чтобы гости знали о вашем существовании, - голос Круста был таким же тусклым, как и он сам. Серая одежда, серая кожа, седые волосы.

- А если я не буду афишировать, что являюсь его женой? Это и не в моих интересах.

- Слишком много людей, которые понимают, что на вашей шее родовой амулет.

- Передайте вашему хозяину, что я не настолько глупа, чтобы выставлять строн на всеобщее обозрение.

- Он опасается, что вы вновь допустите промах, после которого ваша жизнь не будет стоить и охапки осенних листьев.

- Передайте милорду, что я его услышала. Доброй ночи, - Юля вновь отвернулась к зеркалу, не желая, чтобы Круст видел, как дергаются уголки ее губ.

«Я не буду плакать. Я обещала себе, что больше никогда не распущу нюни...»

А распустить очень хотелось. В горле першило и даже потекло из носа. Но Юля держалась.

Она ожила лишь тогда, когда хлопнула входная дверь.

 

Искупавшись, раскрыла шкаф и вытащила из него платье цвета черной крови. Приложила к себе, покусала губы и улыбнулась собственному отражению.

- Завтра. Уже завтра. Я отомщу за все унижения.

Мысленно Юля приготовилась мстить за весь женский род Агрида. Только так. Никаких мелких задач. Только масштабная месть. Как на войне, где победу сторон определяет схватка двух полководцев, сойдутся и они: милорд и его «никчемная» жена. Бой один на один. Глаза в глаза, меч к мечу.

«Не забудь захватить с собой Непобедимого Гестиха, милый, - проворковала она. - Мы уделаем вас обоих. Правда, мой хороший?»

Юлька взглядом погладил меч, к которому за время тренировок привыкла рука. Он не был выкован с помощью магии Гестихов, а потому должен хоть раз, но достать Изегера. Хотя бы в тот момент, когда он, уверенный в своей неуязвимости, снисходительно подпустит ближе.

Скалка тоже заняла свое место рядом с приготовленными доспехами. Она важный компонент завтрашнего боя. Нет ничего более унизительного для воина, чем быть побитым вечным орудием оскорбленных женщин. Юле пришлось отказаться от идеи купить сковороду. В Агриде они были такими тяжелыми и неудобными, что Юля боялась получить вывих руки.

- Завтра. Уже завтра.

 

- В кого же ты такая вредная? - Изегер сидел у постели спящей Юльки. Круст донес до него ее протест, скрасив рассказ собственными комментариями. Слуга складывал руки на груди, задирал нос и цедил сквозь зубы: «Передайте милорду, что я его услышала!». А он улыбался словно дурак, представляя, как девчонка хорохорится и сдерживает слезы. - Надеюсь, завтра ты не вырядишься в розовый цвет? Я его ненавижу.

Изегер который день ломал голову, что же такого случилось, что он перестал воспринимать девчонку как помеху, после того как ноги сами притащили его в западный дом.

Желание видеть ее становилось все непреодолимее. Он ломал себя, давал зарок, что не станет интересоваться, чем она занимается, погружался в дела, вел пустые беседы с гостями, лишь бы не бегать по замку и не выискивать то окно, через которое сможет увидеть Джулию. Уверял себя, что вот нынешней ночью он точно не пойдет к ней, но все-таки шел и сидел у кровати, чтобы вернуться в свои покои измученным и забыться коротким сном. Но и здесь девчонка не оставляла его. Она врывалась в его сновидения с легкой улыбкой на губах и непременно в голом виде. Его уже не смущали ни ее маленькая грудь, ни попа, что легко помещалась в двух ладонях, ни узкая спина, по хребту которой хотелось проехаться языком, оставляя влажный след...

- Я схожу с ума...

 

«Это действие строна, - твердил он себе, не веря, что способен без амулета на сильные чувства. Изегер специально отыскивал в старинных книгах описания признаков томления после первого поцелуя жениха с невестой, находил их и злился, потому что точно знал, что не целовался с девчонкой. - Да я близко к ней не подходил! Разве что в тот первый день, когда она появилась в сторожевой башне и ударила коленом в пах. Ягудова бездна! Не в этом ли дело?»

И опять рылся в книгах, выискивая, мог ли такой «контакт» стать заменой поцелуя.

Он даже вспомнил тот момент, когда нес ее плачущую на руках и укладывал в собственную постель, и ужасался, что мог в припадке нежности прижаться к ее лбу губами - ведь это тоже поцелуй, но тут же успокаивался, зная, что не делал ничего подобного.

- Но строн же проснулся! - для Изегера это было очевидно. Родовой амулет требовал продления рода.

«Его, наверное, испортили на Земле, - строил он фантастические версии. - Пытались переплавить или растворить в кислоте. Иначе как объяснить, что амулет действует односторонне?»

Изегер считал, что честь изнывать от желания принадлежит только ему. Девчонку магическое томление не задело.

«Вон, как спит крепко! - злился он и тут же упрекал себя в необъективности. - А разве она должна причмокивать губами и стонать во сне? Так чувствует что-то или не чувствует? И еще этот турнир! Разобраться бы с собой спокойно, но нет, должен улыбаться гостям. Не было бы в замке столько посторонних, запер бы девчонку у себя в комнате и вытряс бы из нее правду...»

Тут Изегер рассмеялся. Представил, как берет ворот Джулии в кулак и трясет ее. Голова девчонки болтается, а он орет: «Говори, хочешь меня или нет?».

- Да она из вредности ответит «нет», - сокрушался он