Убийство номер двадцать - Сэм Холланд

кто-то был сейчас рядом. Кто-то, кому он действительно нравится, кто хочет быть с ним. Кто не настолько близок к нему, чтобы знать обо всех его недостатках и проблемах и винить его в них.

Ему хорошо с Элли. Когда она хватает его за ягодицы, притягивая ближе к себе. Когда она стягивает через голову свою рубашку. Они лежат вместе на ее кровати, целуются, ласкают друг друга, он сверху. Ее джинсы сняты, лифчик расстегнут, и он вдруг сознает, что ее движения замедлились. Адам смотрит на нее сверху вниз. Глаза у нее полузакрыты, дыхание тяжелое. Она смотрит на него, медленно моргая.

– Вот блин… – произносит она. – Какая же я пьяная…

Элли на миг закрывает глаза. Адам чувствует, как расслабляются ее руки, вцепившиеся ему в волосы.

И тогда он видит это. Его сознание словно отступает на шаг – он смотрит на самого себя сверху. Глазами другого человека, видящего, что делает Адам Бишоп. Тот лежит, навалившись на эту женщину – полуобнаженную, с раздвинутыми ногами. И она без сознания.

Он резко отдергивается от нее, чуть не свалившись с кровати.

– Мать твою! – кричит Адам. Ни хера себе! Что теперь делать? Черт, черт, черт… Женщина, которая работает под его началом, нажралась до беспамятства. Вот блин!

Он быстро натягивает брюки. В отчаянии запускает руки в волосы, все еще не сводя с нее глаз. Элли, приоткрыв рот, лежит на спине. Словно мертвая. Потом слегка шевелится. Издает горлом сдавленный звук, живот у нее сжимается; он прыгает к ней, прежде чем она успевает блевануть, и перекатывает ее на бок. Ее мучительно рвет на пол; Адам хватает первое, что подвернулось под руку – мусорное ведро – и подставляет его ей под голову, когда ее опять тошнит. Рвота повсюду – в ее волосах, на ковре, на нем самом.

Наконец Элли останавливается и со стоном откатывается на середину кровати, по-прежнему не открывая глаз.

Адам выпрямляется, сидя на ковре и тяжело дыша через рот. Эта вонь повсюду, от нее выворачивает желудок, и он быстро вскакивает и бежит в ванную. Его тоже рвет – раз, другой, сплошным потоком алкоголя, кислоты и ненависти. Адам вдыхает этот запах носом, ощущает его на зубах, и его снова рвет, но на сей раз из желудка не выходит ничего, кроме желтой желчи. Он сидит на корточках на кафельном полу ванной съемной квартиры Элли – дыхание прерывается, глаза слезятся. Не надо было так много пить… Но тошнит его не только от этого. А от себя самого. От того, что он собирался сделать.

От человека, которым он стал.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

ПЯТНИЦА

Глава 42

Просыпается Адам с болью в спине от лежания на диване, неистовой жаждой и жжением внизу живота, которое не имеет никакого отношения к похмелью. Потом стоит на кухне Элли с большим стаканом воды в руке, одетый в свою вчерашнюю одежду. Рассматривает фотографии на холодильнике. На каждой – три женщины, в том числе Элли, которая улыбается или смеется.

Он все еще чувствует запах рвоты на своей рубашке, ее вкус во рту.

То, что произошло этой ночью, было совершенно непростительно. После того как Элли закончила блевать на пол, он, как мог, умыл ее, а потом осторожно уложил на бок, натянув на нее одеяло. Принес ведро и тряпку – все, что смог найти, – и начал смывать рвоту с пола.

Запах был отвратительный. Его снова вырвало – один раз, потом еще несколько, но он справился с задачей. Затем Адам поставил теперь уже чистое мусорное ведро рядом с лежащей на кровати головой Элли и оставил ее спать.

…Услышав на лестнице шаги, он оборачивается – в дверях своей кухни появляется Элли. Волосы у нее кое-как стянуты в хвостик на затылке и с одной стороны прилипли к голове. Макияж размазался вокруг глаз. На ней светло-голубая пижама со звездочками. Она останавливается и пристально смотрит на него.

– Прости, – поспешно говорит Адам. – Я не хотел оставлять тебя вчера. Ты… Тебе было плохо. Я боялся, что тебя опять стошнит.

– Э-э… понятно. – Элли откашливается, на секунду прикрывает глаза, затем снова открывает их. – Босс…

– Адам.

– Адам. – Она в замешательстве качает головой. – Что вы здесь делаете?

– Мы… э-э… – Адам колеблется, неуверенный, как много можно рассказать. – Вчера вечером мы были в одном баре. Ты пригласила меня сюда.

– Мы… Вот блин! – Она крепко зажмуривается и закрывает лицо руками. – А мы?.. Я помню, как мы целовались.

– Да. Слегка. Прости.

– Но больше ничего?

Адам быстро качает головой.

– Нет. Тебе же стало плохо.

– О господи! – Элли плюхается на один из стоящих у стола стульев и роняет голову на руки. – О господи, простите!

– Нет, нет, тебе не за что извиняться. Это я должен. Я твой начальник…

– Я знаю… – Она начинает с подвыванием плакать.

Адам неловко стоит перед ней.

– Не хочешь чайку? Сейчас я тебе приготовлю.

Включив чайник, он достает кружку из разномастного набора на верхней полке кухонного шкафчика. Сбоку на ней написано «С 25-летием!», и Адам с еще большим стыдом задается вопросом, сколько же лет Элли Куинн.

Заварив чай, усаживается напротив нее. Она вытирает глаза рукавом пижамы, громко шмыгая носом, и произносит со слабой улыбкой:

– Спасибо. Представляю, как я тогда выглядела…

– Да, я видел тебя и в лучшей форме.

Она пытается провести руками по волосам, зажимает несколько прядей между пальцами и морщится.

– Я наблевала прямо на вас?

– Просто случайно попало. – Он улыбается в ответ. – Но вот ковер ты реально уделала.

– Правда? – Вид у нее озадаченный.

– Я все прибрал. По крайней мере, попытался. Наверное, тебе придется еще разок пройтись.

Элли опять опускает голову на руки.

– Простите, – бубнит она сквозь пальцы. – Теперь вы подадите на меня докладную?

– Докладную на тебя? – Адам удивленно откидывается на спинку стула. – Ни в коем случае. Элли, это я во всем виноват. Я старший по званию. И мы оба были пьяны, очень пьяны.

Об остальном он не упоминает.

– Давай-ка я сейчас пойду, а ты примешь душик и позавтракаешь, и когда мы опять встретимся на работе, то про все это больше и словом не обмолвимся.

Она поднимает голову, в глазах – благодарность.

– Да, было бы неплохо, спасибо.

Адам чувствует себя полным говном. Но кивает.

– А теперь пей чай. Это поможет.

Потом встает, на секунду кладет ладонь ей на плечо, после чего уходит, закрыв за собой входную дверь.

Быстро шагает по ее улице, прочь от ее дома, как