Милый дом - Тилли Коул

явно демонстрировал свое унизительное положение.

– Ну, это все, Мол. Вот почему мои родители ненавидят меня и почему то, что я с тобой, лишь усилило их и без того горькое разочарование в проклятом сыне.

Я робко шагнула вперед и поправила его воротник дрожащими руками.

– Поэтому все зовут тебя Роумом, а не Ромео? Поэтому ты так ненавидишь это имя? Потому что оно напоминает тебе о твоем прошлом?

Он неуверенно наблюдал за каждым моим действием.

– Да, моя биологическая мать сказала, что если они не оставят имя Ромео, она пойдет в СМИ и разоблачит их, чего они, разумеется, не могли допустить. Поэтому согласились… неохотно. И заставили подписать какое-то соглашение о неразглашении. – Он невесело рассмеялся. – Что за имя такое, Ромео, для уважаемого сына самой богатой семьи в Алабаме? Мои родители всегда называли меня Роумом на людях, но наедине я был Ромео. Они использовали это имя как насмешку и проклятие. Ромео – сын шлюхи, Ромео – плохой подарок. Они никогда, никогда не давали мне забыть об этом.

Я поцелуй за поцелуем нежно целовала его горло.

– Где она, твоя биологическая мать?

– Наверное, свалила обратно в ту дыру, из которой вылезла.

– Ромео, я…

Он вытолкнул меня из своих объятий, и я увидела, как исказилось его лицо.

– Ты собираешься бросить меня, не так ли? Я знал, что потеряю тебя. Просто знал. Кто захочет мириться с дерьмом моих родителей? Я не стою всего, через что они заставят тебя пройти, если мы останемся вместе, ведь так? – На его лице отразилась печаль. Ромео рухнул на старый коричневый диван, который стоял перед покрытым сажей незажженным камином. Горькие слезы потекли по его щекам, а широкие плечи сотрясались от сильных рыданий. Я никогда не видела, чтобы он плакал.

Это почти убивало меня.

Я присоединилась к нему на диване и обняла, пока он выплескивал свою боль, опустив голову мне на колени. Я плакала вместе с ним. Я плакала по маленькому мальчику, который не знал любви. Я плакала по маленькому мальчику, потерявшему детство, и по юноше, который мог много предложить миру, но сдерживался непоколебимыми путами своих жестоких и умеющих искусно манипулировать родителей.

Когда Ромео успокоился до тихих всхлипываний, я взяла его лицо в свои ладони и заставила посмотреть на меня.

– Ромео…

– Я люблю тебя… Я люблю тебя, – шептал он снова и снова, широко распахнув глаза, а подушечки его больших пальцев неистово стирали влажные следы с моих щек.

– Ч-что? – Мое сердце подскочило к горлу.

Ромео сменил позу и встал на колени, притянув меня к себе. Затем он завалился на спину, укладывая меня сверху.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя сильнее, чем когда-либо мог представить.

Я подалась вперед, прижимаясь грудью к его грудной клетке, чтобы наши сердца бились в унисон в бешеном ритме.

– Я тоже люблю тебя, малыш, – призналась я. – Я сильно люблю тебя, очень сильно.

Его расстроенные глаза широко раскрылись.

– Детка, ты любишь? Даже после всего?..

– Я никуда не собиралась уходить. Я пришла сюда, чтобы признаться тебе в этом. Пока я сидела в пикапе, я видела твои страдания и поняла, что должна быть с тобой, несмотря ни на что. Я должна сказать тебе, что никогда не оставлю тебя.

– Но мои родители?..

– Да, твои родители вели себя просто немыслимо, но им никогда не удастся прогнать меня от тебя, от любви к тебе. Мы несчастные влюбленные, предназначенные друг другу звездами, Ромео. Мешающие родители входят в часть пакета. – Я шутливо подмигнула.

Робкая улыбка скользнула по его разбитым губам, и от этого его измученное лицо преобразилось.

– Сейчас я чувствую себя таким открытым… как будто кто-то разорвал мою грудь, и все, что ты видишь, – это истерзанное сердце, усыпанное рваными шрамами.

Я расстегнула его рубашку, пуговицу за пуговицей, и оставила поцелуи возле самого его сердца. Ромео простонал, и я сильнее прижалась губами к горячей бронзовой коже.

– Никто никогда не знал, что они представляют собой за закрытыми дверями. Я никому не рассказывал. Сегодня ты стала огромным кирпичом для их стеклянной крепости. Я видел панику в глазах отца. Ты можешь уничтожить все, ради чего они так упорно трудились.

Я провела пальцем по контуру татуировки на его ребрах.

– Как бы все ни было плохо, я рада, что побывала там, что теперь знаю, с чем ты справляешься. Мы не можем уничтожить секреты и воспоминания о нашем прошлом, но мы можем построить следующую главу нашей жизни, вместе.

Скупая слезинка скатилась по его щеке.

– Мол…

– Ш-ш-ш… – Я покрыла поцелуями его грудь, его торс, скользя по твердым выступам и глубоким впадинам. Откинув поля его распахнутой рубашки, расстегнула его брюки. Я рискнула взглянуть на Ромео – его глаза горели, свирепо пылая, а темные радужки искрились необузданностью и дикостью, когда он наблюдал за моим соблазнительным поступком.

Его боксеры опустились следом за «молнией» брюк, и я погладила верх его бедер. Он был нужен мне больше, чем воздух.

От вида его обнаженного тела у меня потекли слюнки. Я подалась вперед и нежно облизала его член, после чего Ромео, охнув, откинул голову назад.

Это было то, в чем я нуждалась.

Я вобрала его в рот, и его бедра взмыли вверх, а рука нашла опору на моем затылке. Ромео начал толкаться в меня взад и вперед, и я почувствовала уверенность в своих силах. Я чувствовала себя главной, и мне нравилось, что я подчинила его своей воле.

– Черт возьми, Мол. Твой рот! – прошипел он, и я удовлетворенно замурлыкала. От вибрации темп толчков Ромео ускорился. Я ухватилась пальцами за пояс его джинсов и стянула их с его мускулистых ног на пол, только чтобы снова нагнуться и осыпать влажными поцелуями его мускулистые бедра и икры. Затем вновь припала к его твердому паху своим ртом, и мои зубы царапали его кожу по всей длине. Он застонал и замер, обернув мои волосы вокруг своих кулаков.

– Встань, – яростно приказал он. Нервы Ромео Принса сдали.

Я сразу поднялась и увидела, как он сорвал с себя расстегнутую рубашку и предстал передо мной: обнаженный, возбужденный и излучающий чистую силу. Роум развернул меня, схватив за плечи, и одним быстрым движением потянул молнию моего платья вниз к пояснице – одежда упала на пол.

Одной рукой Ромео расстегнул мне лифчик, другой развязал ленточки по бокам на моих черных трусиках. Покрывавшая мою скромность шелковистая ткань отправилась на пол вместе со всей болью и разочарованием этой ночи.

С хриплым стоном Ромео