Русский израильтянин на службе монархов XIII века - Александр Койфман

– Купил ее на рынке, при распродаже рабов. Странная история. Я заплатил за нее слишком много, а сам не знал, зачем купил, что мне с ней делать. Совсем девчонкой была. А теперь хозяйка в доме, меня иногда поругивает.

– Зря ругает. Или есть за что ругать? Я бы вас никогда не ругала.

Маргарет рассмеялась, немного неестественно. Я сделал вид, что не обратил внимания на ее оговорку. Вообще, это сидение за столом начало казаться мне чем-то сюрреалистичным. Чего мы добиваемся, чего ждем? Кажется, и Маргарет поняла некоторое неудобство создавшегося положения. Она поднялась и просто сказала:

– Наверное, не только Жаку, но и вам пора отдыхать.

Взяла подсвечник со стола и пошла впереди меня. Оказывается, хотела проводить меня до моей комнаты. Но в комнату мы вошли вместе. Маргарет поставила подсвечник на пол и обернулась ко мне:

– Барон, можно называть вас просто Роман?

– Да, конечно. Я буду только рад.

– Роман, ваши слова там, на башне, это только комплименты?

– И да и нет. Когда я увидел вас в первый раз там, на свадьбе, и потом, когда вы вручали мне платок, вы были прекрасны, ваши глаза сияли. И я подумал: «Как повезло Вальтеру». Ведь я не знал тогда всю вашу историю.

– А может быть, мои глаза засияли, когда я увидела вас? Вас, в кольчуге, с мечом. Вас, победителя, о котором я уже слышала рассказы.

– Боже мой, что вы говорите!

Я не выдержал, подошел к Маргарет совсем близко, заглянул в ее голубые глаза. Она закрыла их и потянулась ко мне…

Мы лежали в постели, было не по-майски тепло, свечи по-прежнему горели в подсвечнике, распространяя аромат ладана и еще каких-то благовоний. Маргарет что-то непрерывно говорила мне, но я запомнил только одну фразу:

– Я имею право хоть одну ночь в жизни быть любимой и желанной. Хоть одну ночь.

Утром она выскользнула из постели, поцеловала меня, забрала подсвечник и вышла, тихо закрыв за собой дверь. Она думала, что я сплю. А я лежал с закрытыми глазами и думал. О чем думал? Нет, не о Зое и Максиме. Я не чувствовал какой-то вины перед Зоей. Да, она мать моего сына, и все. Наши отношения очень ровные, никаких взрывов, выяснений отношений. Мы просто живем вместе, воспитываем сына.

Максим. Да, мне приятно разговаривать с ним, приятно, когда он прижимается ко мне, заглядывает в глаза и говорит, говорит что-то свое, во что я обычно не очень вслушиваюсь. Мне действительно приятно быть рядом с ним. Но это бывает так редко. И, когда уезжаю из дома, редко вспоминаю и о Максиме, и о Зое, и о доме вообще. Я думал о несправедливости. Отзывчивая, добрая, может быть, слишком поддающаяся влиянию брата Маргарет. И такая изуродованная судьба. Нет, с точки зрения материальных благ у нее все прекрасно: всегда богатый дом, великолепная одежда, никаких забот о хлебе насущном, об уборке дома. На все всегда имеются слуги. Но никогда не было рядом любящего и любимого мужчины, не было и не будет детей. И теперь ей снова предстоит ехать в неизвестность, привыкать к чужому мужчине, делать вид, что все хорошо, все прекрасно.

Завтракали все вместе. Джон успел приехать до завтрака. Маргарет рассказала ему, что я хочу на неделю забрать Жака в Дамаск. Джон посмотрел на Жака. Тот подтвердил, что действительно хочет снова побывать в Дамаске и вернется сразу же домой. Меня поразило это «домой». Его дом уже здесь. Сколько домов будет еще в его жизни? Джон только пожал плечами и сказал, что он не против. После завтрака мы собрали вещи Жака, попрощались с Маргарет и ее братом и отправились неспешно в Дамаск.

Зоя и Мария не ожидали приезда Жака. Это оказалось приятным сюрпризом. Они затискали Жака, не обращая внимания на его слабые попытки отбиться от слишком тесных объятий. А потом спохватились и отправились на кухню, готовить праздничный ужин. Но больше всех был рад Максим. Сразу же, как только женщины отпустили Жака, он схватил его за руку и потащил в свою комнату. О чем они разговаривали, я не знаю, так как в этот момент отправлял нарочного к Абу Мухаммаду с сообщением, что привез на неделю Жака в Дамаск.

На следующий день Дауд с Абу Мухаммадом приехали к нам, и мы вместе отправились на прогулку, как будто и не прошли эти полгода. Всю неделю я по утрам снова занимался с ними в фехтовальном зале. На этот раз мы все время посвятили поединкам с мечами. Для тринадцатилетнего Жака настоящий меч был тяжеловат, но я настоял драться именно тяжелыми мечами – потом не придется переучиваться. И когда я в следующий раз смогу заниматься с ним? Он уедет с Маргарет, и, возможно, нам уже не удастся встретиться.

К сожалению, неделя быстро пробежала. Хорошо хоть, что эмир не давал мне никаких поручений. А может быть, не хотел прерывать наши занятия. И вот у женщин снова глаза на мокром месте, Максим цепляется за Жака и говорит, что они обязательно еще встретятся и будут играть вместе. А Жак уже мысленно на побережье, с Маргарет и Джоном. Я отправил с Жаком двух надежных солдат, и они доложили мне через четыре дня, что доставили его к Маргарет в целости и сохранности. Следующий раз я увидел его и Маргарет только в Италии, через несколько лет.

Сразу же после отъезда Жака эмир вызвал меня и поручил поехать в Северную Сирию и Джазиру с целью подготовки его приезда. Он намерен добиться от брата ал-Ашрафа выделения войск и участия в совместном походе в Египет на помощь ал-Камилу. Я попросил разрешения взять с собой эмира Шаддада. Он воевал с покойным султаном в Северной Сирии и Джазире, знаком со многими эмирами войск ал-Ашрафа и вассальных правителей. Он окажет мне большую помощь. В Лидде его может полностью заменить Ахмад, который уже командует почти всеми войсками этого района. Эмир не очень любит принимать кадровые решения по предложениям своих подчиненных. Но в этот раз был вынужден согласиться. Я снова съездил в Лидду, привез письмо эмира. Шаддад уже прилепился сердцем к своему городу, не хотел никуда ехать, но приказ эмира для старого служаки – это действительно приказ. К тому же мне удалось убедить его в полезности съездить на север и возобновить знакомства.

Был уже конец июля, когда мы неспешно выехали с Шаддадом из Дамаска, сопровождаемые конвоем в полсотни всадников. Весь август и сентябрь провели в разъездах и посетили не менее десятка крупных городов, беседуя с правителями областей и эмирами войск. К этому времени монголы полностью разгромили державу хорезмшахов. Только в Афганистане продолжал сопротивляться сын Мухаммада – Джалал ал-дин Мангбурны[166]. В центральной и западной части Ирана сохранил часть империи другой сын Мухаммада – Гийас ал-дин Пир-шах[167]. А в Джазире и Северной Сирии местные владетели: Мосула, Ирбиля[168], Амида[169], Синджара[170] – то продолжали попытки освободиться от власти Айюбидов, то старались отхватить друг у друга какой-нибудь город. В этой сумятице изгнанный когда-то из Каира бин Мастуб чувствовал себя как рыба в воде. Непрерывно терпя поражения от ал-Ашрафа или его союзников, он каждый раз заключал все новые союзы. Но к моменту нашего приезда в Северную Сирию он уже попал в плен, был передан ал-Ашрафу и заключен в тюрьму в Харране, где и скончался через пару лет.