Ганнибал Великий - Алексей Живой

— Ждать дальше нельзя, — сообщил он на коротком военном совете у себя в шатре, — нужен решительный штурм. Мы и так слишком увязли в этой осаде.

Видя настроение Ганнибала, никто из военачальников не осмелился спросить его насчет ожидавшихся подкреплений. Промолчал и Федор. В конце концов, если более знатные военачальники молчат, кто он такой, чтобы не доверять военному гению человека, уже не раз доказавшего свое умение вести войну с любыми средствами. За время римской кампании Федор настолько уверовал в непобедимость карфагенского полководца, внушенную ему еще в самом начале похода Летисом и Урбалом, что теперь был готов поверить, что они успеют взять Рим еще до подхода подкреплений из метрополии. Своими силами. Ведь похожие сражения, когда противник превосходил их числом, они уже не раз выигрывали умением и доблестью. А потому, едва покинув шатер, принялся отдавать приказания об ускорении подготовки штурма, которая и так шла полным ходом.

Едва мост был доведен до середины реки, как римляне окончательно уверились в том, что финикийцы затевают что-то серьезное на их участке. На стенах началось движение легионеров, а вниз полетели стрелы и ядра, круша и поджигая лодки с солдатами инженерных частей, направлявшимися к другому берегу. Вопли первых раненных и убитых огласили ночь, обещавшую быть бессонной. Тем не менее, с большими потерями, но переправу удалось довести до конца.

Ответный обстрел стен римской крепости велся десятком онагров, расположенных чуть правее наблюдательного пункта командира двадцатой хилиархии. Для того чтобы немного сбить спесь с римлян, но не выдавать до поры места второго нападения на стену, — переправа солдат на лодках уже началась чуть ниже по течению, — Федор приказал не применять пока горшки с зажигательной смесью. Только ядра. И теперь слушал, как те со свистом разрезают тьму, круша навершие городской стены и сшибая с нее легионеров.

Едва Чайка получил доклад о завершении строительства переправы, как махнул рукой, отправляя своих солдат в бой.

— Вперед! — приказал он стоявшим рядом с ним на холме командирам спейр, — На Рим!

И финикийцы под свист летящих над их головами ядер, спейра за спейрой, молча бросились в атаку, неся с собой длинные лестницы. Глядя с вершины холма, как его безмолвная армия устремилась в атаку, спускаясь вниз и вступая на шаткий настил из досок, бывший морпех подумал что этой минуты он ждал так давно, что даже не испытывает особого волнения от того, что начал штурмовать сам Рим.

«Интересно, — думал Федор Чайка, — где теперь мой центурион, Гней Фурий Атилий, учивший меня любить Рим? Наверное, в Таренте отсиживается, если не погиб при Каннах».

Но отвлеченные мысли быстро покинули голову командира двадцатой хилиархии. Едва первые солдаты Карфагена вступили на покачивавшийся настил, как римляне утроили интенсивность обстрела из баллист. Ядра сшибали в воду финикийских солдат одного за другим, превращая их в кровавую кашу, но те упорно продолжали пробираться к другому берегу. Чтобы лучше видеть происходящее внизу римляне добавили к ядрам горшки с зажигательной смесью. Несколько таких горшков, пущенные с разных сторон, разбрасывая в полете огненные протуберанцы, прочертили в ночном небе яркую линию и угодили четко в строй наступавших пехотинцев. С реки послышались дикие вопли обожженных людей. Огонь быстро разлился по настилу, пожирая доски. На глазах Федора охваченные пламенем люди в ужасе бросались в воду. А бежавшие за ними уже не могли остановиться и, напирая, сталкивали раненных с моста.

Римляне обрушили на наступавших огонь всех своих баллист и ядра на глазах Федора кромсали доспехи пехотинцев, беспомощно закрывавшихся щитами. Переправа на короткое время осветилась огнем этого пожара, но, к счастью его быстро потушили, снизив точность попаданий римской артиллерии. Командир спейры был жив и повел солдат за собой, первым спрыгнув на другой берег, отбив щитом брошенное в него копье.

Городская стена отстояла от реки всего на несколько метров, на которых в зыбком отсвете кое-где еще горевших огней виднелись сараи, напоминавшие Федору своим видом не то амбары для зерна, не то какие-то склады. Однако римляне, увидев, что разрушить переправу издалека не удалось, быстро подожгли эти сараи, снова осветив место атаки. На сей раз, однако, освещен был только берег, прилегавший к башне с воротами, а солдаты Карфагена продолжали сыпаться из тьмы на этот берег, как из рога изобилия. Теперь римляне могли пускать прицельно только стрелы, а баллисты продолжали обстреливать переправу наугад, поскольку точных попаданий в деревянный настил горшками с зажигательной смесью больше не было. Все они, промелькнув огненным метеором в ночном небе, с шипением падали воду Тибра.

От разгоревшейся крыши сарая теперь было достаточно света, чтобы Федор смог, не сходя со своего места, различить, как его бойцы разбежались вдоль стены, прилаживая лестницы. Вскоре он уже видел, как они ползли верх, карабкаясь по ступенькам. Пробить ворота в башне он даже не планировал, поскольку затащить туда таран было делом не реальным. А вот контратаки римлян опасаться стоило, и он заранее отдал приказ командиру шестой спейры, что атаковала сейчас берег, выставить охранение с той стороны и не пускать его в бой до тех пор, пока не наступит переломный момент в битве. Командир исполнил приказ, — треть спейры сконцентрировалась напротив запертых ворот, уйдя в темноту, чтобы не быть полностью истребленной еще до того, как сможет вступить в бой. Остальные карабкались на стену по огромным лестницам.

Федор перевел взгляд направо, где в кромешной темноте переправлялись отряды из седьмой спейры на лодках. Там все пока было тихо. А если так, то согласно плану, они должны быть уже под стенами.

— Начать обстрел зажигательными горшками, — приказал он через стоявшего возле него адъютанта, — зададим жару гражданам Рима.

И когда первые зажигательные снаряды разбились о стену или улетели в город, вызвав там немалый переполох, Федор в проблесках огня с удовлетворением заметил, что бойцы седьмой спейры, сумели за это время не только переправиться на другой берег, но и под шумок начать штурм. Их фигурки виднелись уже у самой кромки стены, по которой расхаживали ничего не подозревавшие римские легионеры. Где-то там был и Урбал, лично поведший свой отряд в бой.

В глубине души Федор гораздо больше надеялся на этот удар из темноты, чем на лобовую атаку стены у башни. В том месте, где карабкались сейчас бойцы седьмой спейры, река делала поворот, огибая холм. И стена в этом месте была построена на пару метров ниже, чем рядом. Видимо, строители крепости решили, что достаточно естественных преград в виде подножия холма. Однако вскарабкаться по нему для «горных стрелков» Урбала, прошедших подготовку в Пиренеях и Альпах оказалось плевым делом. И вскоре, после пролета очередного «метеорита» Федор заметил, что на стене уже идет бой. Карфагеняне, оказавшись наверху, в полной темноте атаковали защитников крепости, застав их врасплох.

— Отлично, — заметил на это Федор, — молодцы, ребята!

Однако в этот момент со стороны хорошо освещенной пожарищем башни и стены раздались громкие крики, перекрывшие все исходившие оттуда звуки сражения. Федор перевел свой взгляд и увидел, что из раскрывшихся ворот на берег, сомкнув строй, выдвигаются римские легионеры. Чтобы выйти из крепости ее защитники сначала опустили небольшой деревянный мост, который находился перед воротами. Раньше он служил последним пролетом моста через Тибр, а теперь вел прямо в реку, за неимением моста. Переправа, которую устроили карфагеняне на его обломках, находилась чуть в стороне.