Интимная история человечества - Теодор Зельдин

такой жизни, где не было применения его уму. В New York Times никогда не работали французы, но он убедил парижского корреспондента газеты взять его на должность рассыльного. Так он стал журналистом и телеведущим, а со временем и успешным специалистом по связям с общественностью. Но затем, говорит он, «я увидел, что богатство – это тупиковый путь. Ужасно не иметь денег, хорошо носить красивую одежду и вкусно есть, но я бы не отдал ни одного дня своей жизни ради денег». И тогда он сбежал из мира денег в мир власти.

Он решил, что Франсуа Миттеран, который в то время был аутсайдером и проигрывал одни выборы за другими, в итоге станет самым влиятельным человеком в стране. Так что он стал его советником по связям с общественностью, отвечавшим за «имидж», и отказался от роскоши. Квартиру в 350 квадратных метров он поменял на 40-метровую, продал свой «ягуар» и купил крохотную машину. Он сыграл очень важную роль в избрании Миттерана президентом, а затем в его переизбрании. Но навыки, которые он применял для этих побед, по его мнению, появились у него из-за того, что он оставался очень глубоко внутри, «интуитивно», «человеком из народа». Он никогда не принадлежал к элите и не хотел этого, потому что ему было жаль тех, кто принадлежит к элите, из-за их раздутого чувства собственной значимости и неспособности понять, что у них нет контакта с электоратом, что их никто больше не слушает. Светская жизнь сильных мира сего его не привлекала.

Он снова сбежал и стал главным организатором «побегов» в стране, возглавив национальную игорную компанию Francaise des Jeux. Его цель – сделать ее крупнейшей в мире фабрикой ухода от реальности, обслуживающей миллиарды тех, кто не может представить себе побег из своей обычной жизни, кроме как по воле случая. Он уже распространил свою деятельность еще на 20 стран, от Китая и Казахстана до Германии и Сенегала.

Тем временем его сестра Мишель Блондель прославилась как скульптор. Может показаться, что их пути разошлись, но она тоже посвятила жизнь изучению искусства побега (в более личных проявлениях), выяснению того, от чего именно женщине нужно бежать. В семнадцать лет она ушла из дома, в девятнадцать – стала матерью. Сын приносил ей много радости, но, хоть они и остаются близкими друзьями, в восемнадцать лет он тоже ушел из дома и зажил самостоятельно, работая дизайнером в Милане. В любом случае ребенок не мог защитить ее от чужих взглядов. «Нет ничего более жестокого, чем взгляд». Воздух наполнен не только запахами алкоголя и секса, но и взглядами, которые, как ножи, кромсают уверенность и оставляют незаживающие раны. В детстве Мишель Блондель считала себя некрасивой. Она коротко стриглась, носила брюки и вращалась в кругу, где к ней относились как к мальчику: ей нравилось ощущать себя привлекательной, но избавленной от приставаний. Ее лучшие друзья по-прежнему мужчины, хотя она не думает, что они ее понимают до конца. Только женщинам удается постичь ее душу. В результате предметом ее творчества стало не то, как выглядят вещи или люди, а то, каково это, когда на тебя смотрят.

Больше всего в этом взгляде извне она ненавидит то, что он сразу же помещает ее в коробку. «Я женщина – это коробка. Я мать – это коробка». «Нет, – возражает она, – я невидимка»: люди не видят, какая она на самом деле. Ее первые картины были полностью белыми, в разных оттенках белого. Белый содержит в себе все цвета, но их невозможно увидеть. На картинах она изображала саму себя и думала, что таким образом успешно скрывается от чужих глаз. Но потом она решила, что они обнажают ее еще больше, чем прежде, и что обнажать себя перед другими бесполезно. Ничто не раздражает ее сильнее, чем то, что люди верят тому, что она им рассказывает о себе, и это запирает ее в коробке, сделанной ею собственноручно. Она начала создавать скульптуры из хрусталя, почти невидимые, непостижимые, но отбрасывающие отблески тысячи оттенков, никогда не повторяющихся, результат взаимодействия света и падающего на него взгляда. Она заказывает хрусталь специально в Баккара, его делают новыми методами, чтобы он не был похож ни на какой другой. Она убеждает технологов смешивать ингредиенты так, чтобы он получился чище того, что они делали прежде, ночует на фабрике, чтобы увидеть, как он рождается, еще не зная, как он будет выглядеть. Затем она разбивает кусок на части, расставляет их в эффектных положениях. Она прослеживает весь процесс того, как люди формируют о себе то или иное впечатление, но суть их остается неуловимой. Каждый раз, когда кристалл по какой-то случайной причине разбивается, он становится другим: это обнадеживающий факт в противовес мнению тех, кто хочет, чтобы кристалл был всегда узнаваем, навсегда заточен в одних и тех же рамках.

Наибольшую известность Мишель получила как создательница фонтанов, волшебница воды, за нее невозможно ухватиться, она прозрачная, вечно ускользающая. Каждый, кто пользовался пригородными линиями Восточного вокзала в Париже, проходил мимо фонтана Мишель во дворе. Ей нравится, когда люди останавливаются и смотрят на него. Иногда она приходит и наблюдает за ними. Самым первым мужчиной, который использовал его именно так, как она хотела, был фотограф с полароидом. Он предложил сфотографировать совершенно незнакомую девушку стоящей в его брызгах, и вскоре он уже обнимал девушку, а потом они вместе ушли. Она стремится к тому, чтобы ее скульптура побуждала людей не просто смотреть друг на друга, а встречаться, разговаривать, перетекать друг в друга как вода и любить.

Однако маловероятно, что фотограф жил с девушкой долго и счастливо. Как мужчинам научиться любить женщин, не пытаясь ими обладать? Это припев ее фонтанов. Будучи бедным ребенком в школе для богатых и не имея возможности позволить себе шикарную одежду, она не расстраивалась из-за того, что отличалась от других, и ценила свою независимость. Но большинство мужчин, которых она знала, были заложниками своих комплексов, пытались снова и снова доказать, что они привлекательны, но никогда не могли быть уверены в этом надолго. Они применяли насилие, пытались доминировать или демонстрировали презрение, всегда больше интересуясь собой, чем ею. Они говорили ей, что ее невозможно понять, как бретонский менгир, загадочный памятник каменного века, чье послание никто не в силах расшифровать. И правда, она не любит выражаться слишком прямо, не может сказать своему возлюбленному, кто она, это должен выяснить он сам. Вот что такое любовь – открытие другого человека. Она хочет, чтобы ее возлюбленный обнаружил, что она творческая личность, художник, и не испугался, потому что внутри нее есть и мужчина, и женщина. Конечно, когда ее любят, она превращается в жидкость, и это самое приятное состояние, в котором можно находиться совершенно бесстыдно, пока она не поймет, что ее воспринимают просто как объект желания, а не как уникального человека. «Быть отнесенной к какой-то категории – все равно что быть положенной в гроб». Даже быть скульптором означает быть отнесенным к какой-то категории. Она написала книгу и сняла фильм, чтобы сбежать, но мир не ценит людей, прыгающих из одной коробки в другую. Ни один любовник в ее жизни не продержался больше шести лет: когда они не требуют зависимости, они сами становятся зависимыми. «Я кусок мыла», – говорит она. Пузырьки в ее фонтанах – это такие же женщины, как она, которых невозможно схватить и удержать.

Временами она отчаивается найти возможности для общения: возможно, люди не более чем корабли в море, разделенные туманом, и время от времени они видят тусклые огни друг друга вдалеке и обмениваются короткими приветствиями, проходя мимо. Но одиночество невыносимо, и она постоянно пытается от него сбежать. Ее сопротивление состоит в переворачивании с ног на голову того, что ее угнетает. Если ее тело недостаточно красиво, если оно разваливается, она убегает от боли, признавая его несовершенство и превращая его в удовольствие или, по крайней мере, в удовольствие от честности и открытия его для себя. Если она чувствует в себе манию величия, что неизбежно приходится испытывать художнику, на краткие мгновения она пытается превратить