Redrum 2018-2019 - Юлия Саймоназари

мне, старик!»

Раздался скрежет, жуткий вой…

Его сменил предсмертный крик.

И тишина, и треск помех.

И грохот сердца моего.

И в телефонной трубке смех:

«Он мертв. Не стоит ждать его».

И я бежал, отбросив стыд,

Забыв лопаты у могил,

Сквозь ели, кладбище, кусты

И падал, и кричал, и выл.

Я поседел, я плохо сплю,

Не доверяя жизнь свечам,

И малодушие топлю

В вине, в тавернах, по ночам.

Я не живу, но жизнь влачу

За Харли смерть себя виня.

И знаю, что когда-нибудь.

ОНИ настигнут и меня.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Виктор Глебов

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Стрекозы

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Ты разлепляешь губы, чтобы задать вопрос.

Тебя интересует подробный ответ.

И пусть отсутствуют уши и нос,

И пусть вместо мыслей — бред,

А трахея хлюпает, как соплеотсос,

Тебя не устроит «Да, да» и «Нет, нет».

Когда я стоял на балконе, ловя стрекоз,

Прилетавших с ближайших болот,

Ты шла на работу, сервировала поднос,

Нарезала колечками лук шалот.

Мечтала о кружке с надписью «BOSS»,

Кожаном кресле, столе и ручке «Pilot».

Я отрубил тебе руки, глядя в зрачки.

Тебе нечем держать кружку и писать нечем.

Я кладу твои кисти в большие сачки

И иду на болото, хотя уже вечер.

Я вижу неважно, но у меня есть очки,

И, кроме тебя, мне заняться нечем.

Я вернулся ближе к утру, чтобы забрать твои ноги.

Ты почти умерла, но ещё дышала.

Ловя губами тот воздух, что ты выдыхала,

Я чувствовал зов прочь уводящей дороги.

Когда ты догорала в медном тазу,

Я подливал в чадящий огонь «бордо».

А потом, приставив к виску фрезу,

Думал лишь о стрекозах больших городов.

Михаил

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Мастерская

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Мария Артемьева

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Слово о крепком словце

Обсценная лексика в литературе ужасов

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Каким языком описывать зло? Имеет ли право писатель, изображающий зло, использовать для этого обсценную лексику?

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Обсценной лексикой, если кто не в курсе, в академических кругах называют вульгарные и грубые слова и выражения. Название это происходит от лат. obscenus — «непристойный», «распутный», «безнравственный».

Обсценная лексика — она же нецензурщина, похабщина, непотребщина, непечатная брань, сквернословие… Мат.

Да. Поговорим именно о мате (а не о просторечных выражениях, вроде «срать», «ссать», «говно» и «жопа», которые раньше в приличном обществе использовали только люди необразованные, что называется — «деревенщина», а теперь и на федеральных телеканалах некоторые не брезгуют произносить.)

Мат — табуированная лексика. Простые смыслы, обозначаемые матерными словами, стали в какой-то момент источниками стыда для человека окультуренного. Именно смыслы. Сами по себе слова изначально ничего особенно постыдного не обозначали. Например, праславянское слово *jebti означало «бить», «ударять» (сравни: «трахать»), а слово «блядь» — «блудница» («ублюдок», «блудить», «заблудился» — слова одного корня).

Когда эти слова начали массово использовать в качестве бранной лексики и они обросли всевозможными негативными оттенками, их постепенно вытеснили в область табуированного, запретного.

Интересный факт: в группе романских языков (немецком, французском, английском) бранная лексика относится к анально-экскрементальному типу, в языках славянских — к сексуальному. То есть русский мат — это лексика с сексуальной семантикой.

В обществе бытует различное отношение к мату: его то старательно выпиливают из культурного пространства литературы и СМИ, то активно насаждают под предлогом увеличения личной свободы и усиления гуманизма-либерализма. А то вдруг снова начинают выпиливать и запрещать.

Однако, каким бы ни было отношение к мату в обществе, русский писатель не может относиться к нему иначе, как к факту языка: мат в русской речи есть, и этот факт игнорировать невозможно. В особенности тем, кто пишет ужасы.

Писатели ужасов по определению имеют задачей изображение зла, поэтому вся «низовая» лексика русского языка — это наша сфера.

Сложность в том, что в художественном произведении слово является как материалом (над которым работает автор), так и инструментом (тем, чем автор работает). Настоящий художник подчиняет себе материал, превращая его в инструмент.

Рассмотрим тему подробнее.

Часто можно слышать от авторов: я использую мат, потому что мои герои ГОВОРЯТ ИМ В ЖИЗНИ.

Это — слабая позиция для автора. Иными словами — не аргумент.

Ведь жизнь — не ваше произведение. Здесь вы ничего изменить не в силах. Здесь весь массив русской речи существует, так сказать, в диком виде. Здесь речь — материал.

Но в вашем произведении за ваших героев решаете вы (а не жизнь). Поэтому все внутри вашего текста должно определяться понятием «художественная задача» — то есть той целью, которую вы, как художник, перед собой поставили.

К примеру, вы пишете о зоне: о ворах и бандитах, о маргиналах и изгоях общества. Ваши персонажи имеют словарный запас чуть больше, чем человекоподобная горилла и всякая попытка заставить их общаться иным языком, по вашему мнению, разрушит достоверность их образов. В этом случае вы, разумеется, не можете изобразить их речь такой же, какой школьники пишут сочинения на тему «Как я провел лето у бабушки».

Как художник, вы подражаете жизни, и мат — ваш словесный материал. Чем грубее материал, тем труднее справляться с ним.

И вот тут важный момент: ни в коем случае нельзя забывать, что вы художник, а не документалист! Поэтому в своем подражании реальности не перегибайте палку: не выдавайте за готовый продукт необработанную болванку. Творец обрабатывает материал, а не материал обрабатывает творца.

Подобно тому, как создатели Церкви на костях в чешской Кутна Горе создали архитектурный шедевр из человеческих костей и черепов, так и вы можете воспользоваться матом, как инструментом, и попытаться создать художественный шедевр.

Как вы понимаете, мат — это