Redrum 2018-2019 - Юлия Саймоназари

сел. Потянулся, ощущая ломоту во всем теле. Над кладбищем висел туман. Тяжело пахло землей и пороховым дымом.

Веснушка, сидя на корточках, кашеварил у костра. Маркин свистел носом, привалившись к стене окопа. Кабан, бледный и злой, пялился в огонь и молчал.

— Бизон где? — разлепив пересохшие губы, спросил Костик.

— Твое какое дело? Ты ему мамка, что ли? — буркнул Кабан.

— Ушел, — сказал Веснушка.

— Куда? — не понял Костик.

Ему никто не ответил. Веснушка вяло продолжал помешивать варево в котелке. Кабан уронил голову в колени и так сидел, спрятав лицо от дыма.

— Жрать будешь? — спросил Веснушка, обращаясь к Костику.

— Буду.

— Тогда иди, тащи тушенку. Гречка почти готова уже.

— А что, Бизона ждать не будем?

— Придет твой Бизон, никуда не денется…

Костик пожал плечами и потопал покладисто за тушенкой, расчесывая ладонь.

Когда он вернулся с двумя банками консервов, подошел Бизон.

— Хавчик! — потребовал командир, спрыгивая в окоп. Веснушка отдал ему снятый с огня котелок с гречкой. Костик вскрыл тушонку и одну за другой передал банки командиру. Бизон вытряхнул тушонку в котелок, отбросил пустые жестянки, ложкой, вынутой из сапога, перемешал гречку с мясом и принялся за еду.

— Шоссе там раскурочено, — набив рот кашей, сказал он. — И связи так и нет.

— Хреново, — сказал Веснушка. Кабан глядел на командира, зеленея на глазах. Его заметно мутило.

Веснушка поднял одну из выброшенных Бизоном жестянок и, увидав застрявшие на дне мелкие куски мясных волокон и желе, попытался их выковырять пальцем.

Кабан неожиданно вскочил и бросился в сторону.

— Что это с ним? — удивился Бизон.

— Все утро блюет, — ответил Веснушка.

— Понятно, — сказал Бизон. — Окопная болезнь. Ничего, просрется.

— Маркин тоже. Он думает, они траванулись.

Бизон нахмурился.

— Траванулись? Чем это?

И вдруг побледнел.

— Вода, — тихо сказал он. — С поселка никто не приходил?

Костик с Веснушкой одновременно покачали головами.

— Понятно. И не придет, очевидно. Ах, ты сука, Валя! — сказал Бизон. И полез в блиндаж.

Вернулся, вытирая рот, Кабан. Воняло от него как от выгребной ямы.

— Кишки крутит. Антибиотики нужны, — пожаловался он.

Веснушка бросил облизывать жестянки. Костя при виде Кабана тоже передумал есть. Его беспокоила правая ладонь: истерзанная, расчесанная до крови, она горела и саднила.

Костик вытянул ее перед собой, чтобы рассмотреть и вскрикнул: маленькое розовое пятнышко, похожее на укус комара, которое зудело, не давая ему покоя с самого утра, выросло, сменило цвет и разлезлось на всю ладонь. Теперь оно больше походило на свежую гематому, гигантскую мозоль или нарыв — багровая, цвета гнилого мяса, мокрая припухлость. Внутри нее что-то отчетливо пульсировало. Ладонь жгло.

Из схрона вылез Бизон. Его мрачное лицо горело решимостью. В руке он держал снайперскую винтовку.

— Они думают, что можно с нами, как с собаками… Давайте-ка покажем этим паразитам, что тут почем!

— Что задумал, командир? — спросил Кабан.

— До поселка прогуляться хочу. Валю навестим… И всю их гоп-компанию. Прикончим нелюдей. Что скажете, парни?

Все промолчали. Бизон нахмурился.

— Раскисли, орлы? Ну-ка ты, прекрати чесаться! — крикнул он Костику. — Что ты там все…

Костик вытянул вперед руку.

… чешешь?! — Бизон не успел закончить фразу — странная припухлость на Костиковой ладони лопнула, края ее разошлись — из раны высунулась наружу белая головка. Потом еще одна. И еще. Тонкие нитеобразные черви посыпались из раны на землю.

Все онемели. Веснушка захохотал. Вид у него стал безумный.

Костик, и без того бледный, побелел как стена.

— Это что за херня? — зловещим шепотом спросил Бизон. — Кто-нибудь что-нибудь мне скажет?!

— Живое к живому… Мертвое к мертвому… — всхлипывая, лепетал Веснушка. — Они так и сказали!

У Костика зашумело в ушах. Ему почудился сладкий запах разложения и вкус золы на губах.

— Кто сказал?! Что происходит вообще?! — рявкнул Бизон.

— Хранители, — повторил Веснушка.

— Да ты чокнулся, что ли?! — не выдержал Бизон. Веснушка не ответил. Как-то странно покачиваясь, он подошел ко все еще спящему на мешках Маркину, подергал его за плечо. Маркин не просыпался. Веснушка, хихикая, навалился посильнее и скинул Маркина лицом вверх на дно окопа, точно так, как перед тем швырнул пустую банку из-под тушонки.

— Вот вам и разница. Червие на чрево! — выкрикнул он и залился тоненьким дурацким смехом, скользким и переливчатым, как белые червяки, которые полезли в этот момент изо рта давным-давно мертвого Маркина.

Веснушка хохотал и выл, глядя на оплывшее, в коричневых пятнах гнилости лицо товарища… Потом выпрыгнул из окопа и понесся в сторону поселка. Кабан ринулся было за ним, но не удержался — ноги заплелись и он рухнул, колотя по земле пудовыми, но бессильными теперь кулаками.

Потом вдруг вскочил, выхватил у Бизона винтовку, передернул затвор и послал пулю в спину бегущему Веснушке — своему приятелю, с которым два месяца ел из одного котелка, пил из одной чашки, делился куревом…

Веснушка упал только после третьего выстрела. Одна пуля раздробила ему плечо, другая срезала палец на правой руке, третья — застряла в затылочной части черепа. Он уже дрыгал ногами, дергаясь в агонии, лежа кверху задницей на обломках кирпичной стены. А Кабан продолжал стрелять. Садил в эту костлявую задницу пулю за пулей, пока Бизон не подошел, не заорал ему прямо в ухо и не двинул рукоятью своего офицерского пистолета по челюсти.

Все это время Костик валялся на дне окопа. Никаких мыслей в голове у него не было. В ушах переливался океан. Волны с шуршанием накатывали на песок, соленая влага, подсыхая, щипала глаза. А возле щеки что-то копошилось, мягко щекоча кожу. Черви.

Теперь Костик совершенно точно знал, какая смерть его ждет вскорости. Но он ошибся.

Где-то далеко кричали и бегали Бизон и Кабан, свистели выстрелы, гремели взрывы…

А он лежал, прижавшись щекой к земле, и липкие, тревожные сны наплывали на него: олень соскакивал с плюшевого коврика и приходил жевать Костиково лицо, покойная бабушка глумливо высовывала язык, корчась в пламени пожарища, какой-то человек в форме немецкого штурмбанфюрера рыдал на могиле мертвой девочки, опустив лицо в котелок с кашей. Только не каша там была, а белые вертлявые червяки…

Костик ждал с тоскою в сердце… И дождался: над кладбищенским лесом пронесся глухой стон, земля дрогнула и низкое серое небо заслонили две огромные фигуры — великаны. Мужчина и женщина. Хранители. Истлевшие за века коричневые лица покрылись плесенью, кости выветрились, но глаза почему-то сохранились. И они смотрели. Смотрели ласково прямо в сердце Костику, истекая багрово-коричневой слизью, красной сукровицей и белыми червями. «Живое к живому, мертвое к мертвому… Ну же, родненький!» — призывали бескровные губы громадного мужчины и громадной женщины.