Креативный мозг. Как рождаются идеи, меняющие мир - Элхонон Голдберг

Помните, что мы уже сталкивались со связью между значимостью и левым полушарием – в мозге человека. Связь значимости и левого полушария птиц раскрывается особенно ярко, когда изучается поведение спаривания. В выборе самки самец зебровой амадины полагается на правый глаз (и, следовательно, на левое полушарие). Причем если закрыть ему правый глаз, то птица будет просто неспособна сделать выбор17.

Особенно интересны эксперименты по обучению птиц пению. Здесь раскрываются противоположные роли полушарий мозга птиц в противопоставлении знакомых и новых сигналов, и эти роли удивительно похожи на те, которые мы наблюдали у полушарий человека. Молодые зебровые амадины учатся пению, имитируя песню взрослого «наставника». Оказывается, что ранее выученная песня наставника активирует левое полушарие птицы в особенной степени. Если песня не знакома, этого не происходит18. По мере того как птица выучивает и запоминает песню, все больше нейронов активируется в левом, а не в правом полушарии19.

Бабуин, дельфин и амадина расположены в совершенно разных нишах эволюционного древа, и тем не менее у них проявляются одинаковые закономерности специализации полушарий: новизна и уникальность обрабатываются правым полушарием, знакомые образы и категории – левым. Это действительно является общим принципом организации мозга, который или появился на ранних ступенях эволюции, или сохранялся на далеко отстоящих друг от друга ветвях эволюционного древа позвоночных, или (но это маловероятно) является удивительно согласованным проявлением конвергенции в независимой эволюции разных видов (рис. 8.1).

Рис. 8.1. Медоносная пчела, амадина, дельфин и бабуин. Такие разные животные обладают сходной организацией головного мозга: закрепившаяся привычка связана с левой половиной мозга, а обработка новой информации – с правой

Насколько универсальна функциональная асимметрия мозга и как разница между новизной и привычкой воплощается в этой латерализации? Существует ли она в нервной системе беспозвоночных? Ответом на этот интригующий вопрос будет строение антенн медоносной пчелы. Антенны представляют собой два выступа, которые насекомые используют для отбора образцов ароматов. Несмотря на весьма скромное положение на эволюционном древе, эти маленькие создания способны запоминать и различать ароматы, и их механизм обучения чрезвычайно похож на человеческий. Если обонятельная память формируется при помощи обеих антенн, для «кратковременного» воспоминания (от одного до двух часов после обучения) требуется целостность правой антенны, а для «долговременного» (23–24 часа) – левой. (Обратите внимание, что у медоносных пчел пути не пересекаются, и это значит, что правая антенна проецирует в правую часть мозга, а левая – в левую20.)

То, что нервная система таких разных живых организмов проявляет столь впечатляющее сходство функциональной латерализации, не может не поражать воображение. Является ли это сходство результатом успешной эволюции общего предка и замечательного сохранения определенных принципов строения мозга у разных видов или это продукт «конвергентной эволюции», когда похожая организация нервной системы возникла независимо у разных видов, остается предметом активного, но еще не законченного обсуждения среди биологов. Равным образом до конца неясно единообразие латерализации. Многие ученые полагают, что единообразие является особенностью видов, для которых характерно социальное поведение, и оно менее распространено у животных, ведущих одиночный образ жизни21.

Как бы ни разрешились эти эволюционные разногласия, различие между когнитивными новизной и привычкой является фундаментальным, и разделение процессов обработки в головном мозге представляется универсальным вычислительным преимуществом. Как мы уже обсуждали, обработка информации, которая направляется или не направляется ранее установленной привычкой, является намного более фундаментальной, чем обработка вербальной и невербальной информации, причем последняя – это просто частный случай первой. Результаты исследований с использованием нейровизуализации у людей, описанные в предыдущих главах, нашли отражение почти в каждой нише эволюционного древа. Тема специализации правого полушария для обработки нового, а левого – для обработки привычного поведения прослеживается в процессе эволюции многих позвоночных и даже беспозвоночных. Изучая механизмы мозга, используемые для обработки новизны у других видов, мы находим яркие параллели с нашим собственным видом.

Какими бы ни были механизмы обработки новизны в головном мозге, как их измерить у других видов? Новый способ измерения способности к новизне (опять ненамеренный каламбур), который мы здесь обсуждали, основывается на «зоне ближайшего развития». Это понятие было предложено Львом Выготским, русским психологом еврейского происхождения, который работал в Советском Союзе в начале двадцатого столетия. Выготский был, пожалуй, одним из двух самых способных студентов, изучавшим когнитивное развитие у детей. Вторым был швейцарский психолог Жан Пиаже, чьи работы лучше известны на Западе. По удивительному совпадению, они родились в один и тот же год – 1896-й, – но траектории их жизни были весьма различными. Пиаже прожил долгую и продуктивную жизнь в стабильном и защищенном мире и был лидером в европейской научной и образовательной среде. Выготский умер молодым от туберкулеза в жестоком и бурном котле постреволюционной России, незадолго до начала сталинской чистки, и это делает его интеллектуальное наследство еще более замечательным.

И Выготский, и Пиаже занимались изучением стадий когнитивного развития и ходом этого развития, но их подходы были совершенно различными, что отражало несоразмерность их личной истории в науке. Первоначальным интересом Пиаже была зоология, и его первые публикации были посвящены моллюскам. В отличие от Пиаже, Выготский сначала интересовался гуманитарными науками, и он был известен своими сочинениями в области психологии литературы и искусства. После его смерти эти сочинения были собраны в книге, которая, по политическим причинам, смогла увидеть свет только спустя более чем 30 лет. Эта книга, «Психология искусства»22, подписанная вдовой Выготского, была одной из немногих книг в моем скромном багаже, с которым я прибыл в Соединенные Штаты в 1974 году (рис. 8.2).

Рис. 8.2. «Психология искусства» Льва Выготского с подписью его вдовы. На первой странице книги (2-е издание, опубликованное в 1968 году в Советском Союзе) надпись и подпись вдовы автора, Розы Ноевны Выготской. Надпись гласит: «Коле (мое русское сокращенное имя) Гольдбергу с большим уважением и большими надеждами. Р. Выготская, апрель 1968 года».

Из личной библиотеки Элхонона Голдберга