Сердце старого Города - Софья Вель

снять одежду. Сильвия разделась, не понимая, зачем им обгорелые тряпки? Степнячки, по всей видимости, разделяли ее мнение об одеждах. Не чувствуя того, она только крепче сжала дешевый амулет, степнячки не заметили. Женщины осмотрели девушку, потрогали белые волосы, как опасного и диковинного зверя. Брезгливо скривились и каждая сплюнула. Затем что-то порешили между собой. Они принесли котел с гадким варевом, вязким и липким, обмазав им девушку, обскребли как лошадь. Во время экзекуции у Сильвии на глазах наворачивались слезы. Но девушка их сдержала. Внутренняя ярость не дала расплакаться. Пусть они так и горят в глазах. Спутанные в колтун волосы расчесали и смазали жиром. Затем принесли белую сорочку, краем сознания Сильвия уцепилась за мысль о грубости ткани. Но пустота снова заняла мысли. На шею пленницы надели нити грубых рябиновых бус. Красное на белом.

Сильвию вывели босой на снег, его обжигающая колкость заставила прийти в себя. Конвоиры рывком поволокли ее к большому шатру. Девушка едва не потеряла сознание от страха, но через мгновение услужливая пустота поглотила и его. Сильвия по-прежнему сжимала амулет, безделицу то ли не замечали, то ли это было не важно.

Пленницу ввели в шатер. Мерзкая вонь пота, крови, экскрементов и кислого молока ударила в нос. От запаха Сильвия очнулась, ощутив острую ненависть, смешанную с брезгливостью. Огляделась.

Шатер был полон людей. На возвышении у стены сидел старик, его окружали телохранители и военачальники, там же стоял и шаман. Ниже и дальше от сидящего на топчане конунга толпились прихлебатели. Когда ввели Сильвию, все притихли, разглядывая пленницу.

Сильвия поняла, что прежде уже видела конунга, но с трудом узнала его — тогда он был великаном на коне и в боевой броне. Сейчас же конунг, одетый в рубаху и шаровары, показался ей стариком. Шапка с мехом едва прикрывала плешь. Лицо, украшенное кустистыми бровями и высокими круглыми яблоками скул, избороздили морщины. Но узкие глаза смотрели цепко из-под одутловатых век. Сигезмунд гнусно улыбнулся наполовину беззубым ртом.

Сильвию передернуло от улыбки конунга, девушка не скрыла гримасы отвращения. Конунга это задело. Он зло хмыкнул. Сказал что-то на зычно-лающем языке, конвоиры с силой толкнули девушку в центр шатра, а конунг встал.

— Сегодня я, Сигезмунд Первый, Великий Покоритель Всех Земель, сломаю последний оплот больного, выродившегося племени! Это их королева! — Конунг ткнул пальцем в Сильвию. Девушка пыталась понять речь старика, выходило плохо. Смысл ускользал. Однако, как догадалась Сильвия, старик специально говорил на языке Излаима, чтоб она понимала. — Девка посмела угрожать мне и моему народу! Сегодня я научу ее уважению.

Старик достал хлыст, тот щелкнул по полу. В шатре стало тихо. А Сильвия никак не могла понять, зачем хлыст? В шатре же нет лошадей.

— Девка из Города, как твое имя?! — обходя пленницу по кругу и поигрывая хлыстом, спросил Сигизмунд. До Сильвии дошел спертый смрад из мускуса, кислого молока и немытого тела.

— Не тебе его произносить! — дерзко отозвалась пленница, с трудом поняв вопрос. Резкая жаркая боль ужалила спину.

— Имя, грязная девка! — ноздри старика раздувались от ярости.

— Для тебя у меня нет имени! — шумно вдыхая через нос, прошипела Сильвия. Щелчок, теперь рука девушки онемела, наливаясь горячим и тяжелым огнем.

— Имя! — прорычал палач. Сильвия сжалась, перехватывая воздух, она не могла говорить, в голове помутилось.

— Ее имя Сильвия, Дочь Гаспаро, — раздалось из зала. Кто мог знать ее здесь? Но кнут остановился, едва не достигнув щеки девушки.

— Девка по имени Сильвия, сегодня я буду укрощать тебя, как вчера укротил твой гнусный народ, рассадник грязи и порока! — наставительно произнес низкорослый и вонючий старик. — Грязная, мерзкая ведьма!

— Сними браслеты и узнаешь! — сквозь подкатившую боль процедила Сильвия, сама не понимая, откуда в ней силы дерзить.

— Э-э-э. Нет…, - он погрозил пальцем, гнусно улыбаясь, все радостно и дружно загоготали. — Девка-Сильвия, скажи мне, кто твой хозяин?

— Я не вещь, чтоб у меня был хозяин, — зло выплюнула Сильвия. Тупая боль разлилась по немеющему лицу, дышать носом стало невозможно. По губам, а может, и из них, потекла теплая и липкая кровь. Сильвия попыталась утереть кровь рукой, но та больше не слушалась, отзываясь жаркой волной в голове.

— Ошибаешься, ты, грязная девка, теперь вещь, раб. Мой раб, я твой господин!

Девушка нашла силы хмыкнуть и плюнуть кровью в ненавистное лицо.

— Грязная девка! — он схватил за волосы и с небывалой для старика силой потянул, прижимая к полу. — Господину своему будешь кланяться в ноги.

— У меня нет господина. — Прошипела Сильвия из какого-то детского упрямства. Удар пришелся в ребра. Она поняла, что больше не может дышать. Судорожно перехватывая воздух, никак не удавалось наполнить им легкие. Даже ненависть отступила. Тело просто пыталось не умереть.

— Помогите…, - беспомощно и по-детски взмолилась Сильвия сдавленным дыханием. Казалось, внутри что-то оторвалось, и теперь она уже никогда не сможет встать. Слезы ручьями потекли по щекам. Но, чтобы зареветь в голос, не хватало воздуха. Место удара стало напоминать гнездо с жалящими змеями.

— Правильно, девка, передо мной надо стоять на коленях! А ты ретивая кобылка! Таких мы укрощаем, объезжаем, чтоб потом смирно стояли и ничего себе не думали. — Кровь из разбитого носа залила весь ворот сорочки. Сильвия замерла, боясь, что если пошевелится, то змеиное гнездо в ребрах оживет. — Так и стой. Мне сподручней будет.

Сильвия не поняла. Вдруг мерзкий смрад стал сильней, девушка ощутила рвотный позыв. Она хотела встать, но змеиное гнездо под ребрами не дало разогнуться. Неожиданно она ощутила тяжелые и жесткие руки у себя на спине. Руки безжалостно помяли спину, грудь, живот — грубо, больно. Когда они коснулись гнезда под ребрами, у Сильвии окончательно помутилось в глазах.

Конунг сказал что-то своим людям, в ответ загоготали.

— Э, нет, девка, — новый тычок, ощутимый, вышибающий дух, пришелся по солнечному сплетению, — ты останешься с нами! Стой смирно! Не люблю брыкливых, мороки слишком много!

Внезапно подол платья, до того тщетно прячущий ноги от пронизывающего холода, взлетел, оголяя. Сильвия дернулась в сторону. Ужас осознания захватил с головой.

— Нет! — испуганно вскрикнула она, отбиваясь от рук старика. Но пара жестких тычков заставила девушку глотать воздух ртом.

Он что-то снова сказал своим зрителям.

Сильвия вся сжалась. Этого не будет! Этого не будет. Этого не может быть!

Резкая, режущая боль, Сильвия зарыдала в голос. Происходящее с телом, подчиненным чужой злой воле, уничтожало ее. Сильвия отдала бы все, что имела, в ту секунду, чтобы просто не чувствовать происходящего, сминающего, уничтожающего ее суть, разрушающего душу.

Когда все было кончено, насильник отпустил,