Летние истории - Миэко Каваками

И в том и в другом случае это сперма незнакомого мужчины. И все же я ощущала, что разница есть. В университетских клиниках обычно используется сперма студентов медицинского факультета и проводятся разные специализированные проверки. Личные данные мне, конечно, не сообщат, но в каких-нибудь бумагах наверняка останется информация о том, кому эта сперма принадлежит.

А в волонтерах с частных сайтов было что-то подозрительное. Может, меня останавливала мысль о встрече с донором в кафе? Или упоминание о сетевых универмагах? Или пугало, что зарождение новой жизни произойдет в результате кустарных манипуляций со шприцем… А может, мне все-таки было важно, есть ли у донора образование? В повседневной жизни я не обращала внимания на такие вещи, но тут ведь речь о генах будущего ребенка.

В любом случае моя проблема состояла в том, что я не буду знать отца ребенка. Но что такое «знать человека на самом деле»? Разве все супруги, у которых уже есть ребенок или которые занимаются сексом и в перспективе могут его зачать, так уж хорошо друг друга знают? Вряд ли…

Тут я почувствовала, что совсем запуталась. Выходит какая-то полная ерунда, не имеющая отношения ко мне и моей жизни. Получить от незнакомого мужчины сперму, чтобы родить ребенка? Допустим, а дальше? Никакой финансовой стабильности в моей жизни не предвидится. С рождением ребенка все только начинается. А у меня, между прочим, в Осаке живет сестра — стареющая хостес, которой даже пенсия не полагается. Есть племянница, которой пока тоже нужна поддержка. Мне давно пора задуматься о том, как обеспечить в старости себя и родных. А тут еще и ребенок. Немыслимо. Невозможно даже представить! Вот так меня бросало из надежды в уныние и обратно.

Но слова женщины из репортажа все не шли из головы. В самом конце интервью она сложила руки на коленях, потом прижала их к груди и, с чувством проговаривая каждое слово, произнесла:

— Я рада, что сделала это. Правда, очень рада. Как же хорошо, что я тогда не побоялась, что решилась. Ведь благодаря этому я встретилась с собственным ребенком. Это лучшее, что могло случиться в моей жизни.

Она была по-настоящему счастлива. Не знаю, как объяснить, но что-то в ее голосе не оставляло в этом сомнений. Будто каждое ее слово излучало сияние, настолько ослепительное, что я невольно жмурилась. И с закрытыми глазами снова и снова повторяла про себя слова этой женщины, прокручивала в памяти ее жесты. Как она шмыгнула носом. Как у нее еле заметно сбилось дыхание на середине фразы. Наверняка там, за мозаикой, на ее глазах выступили слезы. «Я рада, что сделала это. Правда. Я встретилась с собственным ребенком…» На секунду мне показалось, что мозаика пропала и на ее месте проступило молодое мамино лицо. Встряхнув копной густых волос, в которых легко могла бы спрятаться небольшая черная кошка, и широко улыбаясь, она подхватила, обращаясь куда-то в пустоту: «Это лучшее, что могло случиться в моей жизни». В следующий момент на ее месте уже была я. «Как же хорошо, что я тогда не побоялась. Ведь благодаря этому я встретилась с собственным ребенком», — говорила я с воображаемого экрана, прижимая руки к груди. Лицо у меня было счастливое, умиротворенное — будто и не было другой меня, той, что сидит одна в пустой квартире, предаваясь бесплодным фантазиям. В руках я бережно сжимала маленького пухленького младенца.

Как всегда в конце лета, жара спала и в воздухе повеяло осенью. Небо сделалось выше, облака в нем вытягивались в узкие полоски, прежде чем полностью растаять. Настало то время года, когда тонкой кофты уже не хватает, а носки нужны не только на улице, но и дома.

День за днем я работала над романом, но дело шло медленно.

Он был запутанный и длинный, так что вопрос, о чем он, приводил меня в замешательство. Но, если в двух словах, это была история со множеством действующих лиц, разворачивающаяся в вымышленном районе Осаки, где живут рабочие-поденщики. Главные героини — подростки-одногодки: отец одной — член банды якудза, постепенно дряхлеющей вместе с самим районом, другая выросла в женской секте. После принятия в 1992 году антимафиозного закона жизнь якудза стала тяжелее, поэтому дочь члена группировки росла изгоем. На ее долю выпало немало унижений и в детском саду, и в школе. А у девочки из секты не было даже японского гражданства: из религиозных соображений секта не зарегистрировала ее рождение. Случайно встретившись, героини решают покинуть свой район — точнее, то, что от него осталось. Девочки уезжают в Токио и там впутываются в одну странную историю. Такой вот сюжет.

В последнее время я изучала якудза. Предстояло добыть огромное количество информации: о системе взносов, о способах получения прибыли и поставки оружия, о реальных убийствах, совершенных из мести, о моральных принципах банды, об иерархии и системе обращений друг к другу и даже о годовом доходе якудза. На просмотр видео и чтение материалов по теме уходила уйма времени. Приходилось постоянно останавливаться, чтобы уточнить какую-нибудь мелочь, и я никак не могла поймать ритм. Порой я так увлекалась интервью с главарями или видео их разборок, что напрочь забывала о времени. Мне очень хотелось хоть немного передать эту атмосферу в своем романе, но это была непростая задача.

На тот момент я работала над сценой юбицумэ. Суть этого ритуала заключается в том, что в знак раскаяния за собственную оплошность или оплошность подчиненного, а иногда и для заключения мира с конкурирующей группировкой член якудза отрезает себе палец. В наше время такое уже почти не происходит, но я писала о временах, когда ритуал практиковался довольно часто. Делалось это так: мизинец охлаждали льдом до потери чувствительности и отсекали клинком на разделочной доске. По сюжету один из членов банды, которому предстоит отрубить себе палец, страшно боится боли и пытается добиться у врача общего наркоза. Тут мне ощутимо не хватало знаний. Например, я не знала, куда девают отрезанный палец и есть ли какое-то ограничение по количеству пальцев, которые может отрезать себе один человек. Пока я разбиралась с этими частностями, время улетало, а работа почти не двигалась. По плану мне пора было приступать к части о секте и о препарате, который когда-то разрабатывала в лаборатории ее основательница, но оставалась еще масса работы над темой якудза, так что до следующей части было как до луны. Я вздохнула и вернулась к чтению недавно купленной книги «Якудза и эвтаназия».

Часа два я прилежно читала, сидя на кресле-мешке.