Летние истории - Миэко Каваками

болтали о том о сем. Сэнгава познакомила меня с некоторыми из присутствующих: мы представились, рассказали, чем занимаемся. Тем временем в бар зашла еще одна большая компания, стало шумно, и постепенно за нашим столом тоже заговорили в полный голос.

Часа через два, когда все уже порядком опьянели, смех за столом превратился в хохот, но я заметила, что кое-кто как ни в чем не бывало продолжает деловые разговоры, спокойно и трезво. Ко мне подсела редакторша и стала рассказывать о раскрасках для взрослых, которые, по ее словам, в последнее время хорошо продаются. Старый поэт по-прежнему сидел в углу, не выпуская из руки чашечку для саке. Глаза его были закрыты — он то ли спал, то ли ушел в себя, несмотря на шум и гам вокруг. Не понимая, что с ним, я поймала взгляд лысого мужчины, соседа поэта и, видимо, его редактора, и тот кивнул в ответ, дескать, все под контролем, обычная история.

Собравшиеся без конца перебивали друг друга, так что понять, кто что говорит, не представлялось возможным. Сквозь общий гвалт то и дело проникал зычный голос прозаика. Весь красный, писатель говорил не закрывая рта. Кто бы мог подумать, что автор, монотонно бубнивший свои мантры, окажется таким красноречивым? Судя по долетавшим до меня обрывкам, он толковал о Ближнем Востоке. Что именно, я не разобрала, но поняла: он пытается что-то втемяшить своей соседке, пожилой издательнице.

— …и в этом докладе все подробно описано! Пора бы уже мировому сообществу спросить с Америки за ее наглость! Нет, ну конечно, Америка всегда останется Америкой, даже когда провалится ко всем чертям. Это правда. Но провалиться можно по-разному. Как она провалится и почему? Нам ведь есть что сказать по этому поводу! Это наша ответственность — понимаете?

Театрально тряхнув конским хвостом, он чуть приподнял бокал с вином и торжественно выпил до дна. Издательница тут же подлила ему еще, он отпил и скривился.

— И вот еще что…

Почувствовав поддержку публики, прозаик разошелся вовсю, он смешивал в кучу самые разные темы, то обобщая, то вдаваясь в детали, пока не добрался до влияния литературы на политику и терроризм.

Мы с Сэнгавой слышали его только краем уха, потому что сидели далеко и разговаривали о своих делах. Нам как раз принесли по четвертой кружке пива, когда писатель громко объявил, что, как он и написал у себя в Твиттере, большинство недавних событий в мире он предсказал уже давно и, между прочим, очень точно.

— Я знаю, мое творчество мало кто понимает. Но вот, например, то, что происходит сейчас в Сирии, или то, о чем говорится в том докладе… Я же про все это писал еще десять лет назад!

На мгновение все замолчали, но в следующую секунду его издательница восхищенно воскликнула:

— Вот она, сила литературы! Писатели всегда оказываются немного пророками, хотят они того или нет…

Ей поддакнул кто-то еще, а прозаик тем временем опорожнил очередной бокал и подался вперед:

— И ведь это далеко не все…

Но тут его перебили.

— Какая чушь, — отрезал женский голос. — Сам себя послушай! Когда в последний раз ты написал хоть что-то стоящее?

Все затихли, будто их окатили ледяной водой. Я тоже уставилась на говорящую.

— Тоже мне пророк! — продолжала она. — Не знаю, что и где ты там напредсказывал, но автор доклада, о котором ты говорил, — он сам ездил в Сирию! А ты пробежал глазами его доклад, не выходя из уютной теплой квартирки и поглаживая пузо, и быстренько черкнул в Твиттере пару строк о том, что ты это все уже когда-то предсказал. Помолчал бы лучше, сделал нам такую милость. Или лети в Сирию ближайшим рейсом и проверь, как там сбываются твои предсказания. Зачем перед нами-то разглагольствовать? Я понимаю, что тебе не хватает внимания, но тешить свое эго за счет чужого труда — это извини!

Поначалу я испугалась, что, сбежав из зала, пропустила что-то важное, и теперешний эмоциональный всплеск, или альтернативное мнение, или я не знаю что — это лишь продолжение начатого там шоу. Либо прозаику решила закатить шуточный скандал какая-нибудь старая знакомая. Но ни то ни другое не подтвердилось. Женщиной, бросившей ему вызов, оказалась писательница Рика Юса, с которой Сэнгава уже успела меня познакомить. И это явно не было ни продолжением спектакля, ни дружеской шуткой.

После нескольких секунд гробового молчания, когда вдруг стали слышны голоса из-за других столиков, один из сидевших за нашим столом произнес: «А кстати…» — и сменил тему. «И не говори!» — горячо поддержал его другой, вызвав общий смех. Прозаик молча пил вино. Конечно, в воздухе некоторое время висела такая неловкость, что внутри меня все вопило. А впрочем, Рёко Сэнгаве на подобной вечеринке как-то вообще влепили пощечину. Может, в писательских кругах это обычное дело, вроде обмена любезностями? Но мы же не в подворотне на Сёбаси… В общем, у меня было много вопросов. Я молча пила свое пиво, с замиранием сердца наблюдая за обстановкой, но спустя несколько минут за столом воцарились мир и спокойствие, будто никакого инцидента с прозаиком и в помине не было.

Сэнгава заказала еще пива и, когда ей принесли новую кружку, кивнула соседке Рики Юсы и поменялась с ней местами. Вскоре Сэнгава с писательницей уже хохотали вовсю. Я ковырялась палочками в пиале с жареными потрохами, время от времени поглядывая на старого поэта. Он сидел, приоткрыв рот, оцепеневший, как персонажи египетских фресок, и, судя по всему, крепко спал. Когда я встретилась взглядом с его лысым издателем, тот снова мне кивнул — все под контролем, обычное дело. Я тоже кивнула ему в ответ.

Банкет подходил к концу. Я с опозданием заметила, что говорливый прозаик уже испарился вместе с издательницей. Остальные тоже засобирались по домам.

— Нам по пути, давайте вместе поедем, — предложила Сэнгава.

Рядом с ней стояла Рика Юса. Как выяснилось, она жила в районе Мэгуро, недалеко от станции Мидоригаока, так что мы спокойно могли взять одно такси на троих.

Сэнгава уселась впереди, рядом с водителем, мы с Рикой сзади, причем я — слева, поскольку мне надо было выходить раньше всех, на Сангэндзяе. Объяснив водителю маршрут, Сэнгава обернулась к нам:

— Рика, я, конечно, понимаю, что вы имели в виду, но…

— Да это все понимают, — засмеялась Рика Юса. — Он невыносимый тип. Куда ни пойдет, всюду заводит свою шарманку. И не он один! Большинство писателей-мужчин только и делают, что твердят как попугаи: пророчество, пророчество, я же говорил, я предсказывал. И что? Я за последний год это слышала примерно