Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками - Диана Гэблдон

Джейми усмехнулся и покачал головой. На нем был старый килт и старый камзол. Но даже в этом одеянии он был куда красивее разодетых в пух и прах придворных, проходивших мимо нас щебечущими группками.

— Нет. Статуя Пана здесь тоже, кажется, есть, но это не он. Это один из четырех «соков» человека.

— Соков? — удивилась я. — Пожалуй… Во всяком случае, выглядит он довольно сочным. — Я покосилась на виноград.

Джейми улыбнулся:

— Да не в этом смысле! Ты ведь вроде бы врач, Саксоночка! Должна знать. Неужели ничего не слышала о четырех соках, из которых состоит организм человека? Вот это Кровь. — Он указал на мужчину, играющего на флейте, потом — по другую сторону аллеи. — А это Меланхолия. — Высокий человек в неком подобии тоги держал в руке раскрытую книгу. — А вон там, — Джейми указал вперед, — там Желчь. — Голый мускулистый молодой человек сердито и без всякого сожаления взирал на мраморного льва, готового вцепиться зубами ему в ногу. — А вот это Флегма.

— Неужели? — Флегма, бородатый джентльмен в шляпе, стоял, скрестив руки на груди, у ног его сидела черепаха. — Гм…

— А что, врачам в ваши времена не объясняли, что такое соки?

— Нет, — ответила я. — Вместо этого нам объясняли, что такое микробы.

— Вот как? Микробы… — тихо пробормотал он, словно пробуя слово на вкус, перекатывая его на кончике языка с характерным шотландским рыком, отчего оно приобрело уже совсем зловещее звучание. — Мик-р-р-р-обы! А на что они похожи, эти микробы?

Я взглянула на статую Америки — достигшая брачного возраста дева в юбке и головном уборе из перьев, с крокодилом у ног.

— Ну, такую колоритную статую им не следовало бы здесь выставлять, — объяснила я.

Крокодил у ног Америки напомнил мне о метре Раймоне.

— Так ты не хочешь, чтоб я пошла к метру Раймону? — спросила я. — Прокалывать соски?

— Естественно не хочу… чтоб ты прокалывала соски, — решительно заявил он и, взяв меня под локоть, увлек вперед по аллее, видимо, опасаясь, что голые груди Америки вдохновляют меня на эту затею. — И вообще, нечего тебе ходить к этому метру Раймону. О нем ходят разные слухи.

— Обо всех в Париже ходят слухи, — заметила я. — И уверена, что метр Раймон наслышан о них.

Джейми кивнул, волосы блеснули в бледном свете весеннего солнца.

— Да уж, наверняка. А я слышал, что о нем болтают в тавернах и гостиных. Метр Раймон является главой одного тайного общества, но это отнюдь не сторонники якобитов.

— Правда? Кто же тогда?

— Кабалисты, оккультисты. Возможно, колдуны.

— Надеюсь, Джейми, ты не принимаешь все эти сказки о колдунах и демонах всерьез?

Мы подошли к части сада, известной под названием «Зеленый ковер». Стояла ранняя весна, и лужайка еще только начинала зеленеть, но по ней бродили люди, радуясь на редкость ясной и теплой погоде.

— Нет, в колдунов не верю, — ответил он после паузы и, отыскав уютный уголок возле живой изгороди, сел на траву. — Разве что граф Сент-Жермен исключение.

Мне вспомнился взгляд черных глаз Сент-Жермена в Гавре, и я слегка вздрогнула, несмотря на солнце и шерстяную шаль, накинутую на плечи.

— Думаешь, он как-то связан с месье Раймоном?

Джейми пожал плечами:

— Не знаю. Но ведь ты сама пересказывала мне все эти слухи о Сент-Жермене. И если метр Раймон действительно член этого общества, думаю, Саксоночка, тебе надо держаться от него подальше. — Он криво усмехнулся. — В конце концов, не все же время мне спасать тебя от костра.

Тень под деревьями напомнила мне о мраке, царившем в каземате для воров в Крэйнсмуире, и я снова содрогнулась и придвинулась поближе к Джейми и солнечному свету.

В траве под цветущим кустарником ворковали голуби. Придворные дамы и господа занимались примерно тем же, расхаживая по аллеям, украшенным скульптурами. Разница состояла в том, что голуби производили куда меньше шума.

За нашими спинами возникло видение в шелковом одеянии цвета морской волны, громким голосом выражающее восторг по поводу вчерашней пьесы, показанной при дворе. Три сопровождавшие его дамы, хоть выглядели и не столь эффектно, но полностью разделяли его мнение.

— Великолепно! Просто великолепно! Какой голос у этой ла Куэль!

— Да, потрясающе! Прелесть!

— Восхитительно, просто восхитительно! Великолепно — вот самое точное слово.

— Да, великолепно!

Все четыре голоса звучали пронзительно и визгливо — такой звук издают гвозди, выдергиваемые из дерева. В отличие от них у голубя-кавалера, бродившего в траве в нескольких футах от моих ног, голос отличался приятным сладкозвучным и низким тембром, он ворковал так нежно и выразительно, надувая грудь и беспрерывно раскланиваясь с таким видом, словно бросал свое сердце к ногам возлюбленной, на которую, впрочем, это не производило особого впечатления.

Я перевела взгляд с птиц на придворного «голубка» в аквамариновом шелке, который в этот момент бросился поднять с земли отделанный кружевом платочек, игриво оброненный одной из его спутниц, очевидно, не без тайного умысла.

— Дамы прозвали этого человека «Сосиской», — заметила я. — Интересно, почему?

Джейми сонно промычал что-то и приоткрыл один глаз — взглянуть на удаляющегося придворного.

— M-м? А, ну да, «Сосиска». Наверное, за длинный член, который он никак не может удержать в панталонах. Не пропускает никого. Гоняется за дамами, лакеями, куртизанками, пажами. Ходят слухи, что не брезгует даже маленькими собачками, — добавил он, глядя вслед удаляющемуся камзолу цвета морской волны. К обладателю его приближалась сейчас придворная дама, походившая на сверток белых воланов и кружев, которые она защитным жестом придерживала на пышной груди. — О, это опасно! Сам бы я ни за что не решился приблизиться к этой тявкающей болонке.

— Не рискнул бы своим членом? — шутливо спросила я. — Кстати, слышала, как эту деталь вашего организма иногда называют Питер. А янки по каким-то известным только им причинам — Дик. Как-то раз я обозвала одного пациента, который меня все время поддразнивал, «Умным Диком», так у бедняги от смеха чуть швы не разошлись.

Джейми и сам засмеялся, а потом сладко потянулся под ласковыми лучами весеннего солнышка. Затем подмигнул мне и перекатился на живот.

— Знаешь, при одном взгляде на тебя, Саксоночка, с моим Диком такое творится! — сказал он. Я откинула ему волосы со лба и нежно поцеловала в переносицу.

— А зачем, как ты думаешь, мужчины дают эти прозвища? — спросила я. — Джон, Томас. Или тот же Роджер. Женщины так не делают.

— Разве? — Джейми был явно заинтригован.

— Конечно нет! Иначе бы я назвала какую-нибудь часть своего тела, скажем нос, Джейн.

Он снова расхохотался — грудь так и заходила ходуном. Я навалилась на него, с наслаждением ощущая под собой теплоту крепкого тела. Теснее прижалась к бедрам, но многочисленные нижние юбки делали этот жест скорее символическим.