Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками - Диана Гэблдон

— Ну, уж во всяком случае, — рассудительно заметил Джейми, — ваши штучки не встают и не падают сами по себе, как бы вам того ни хотелось. Насколько мне известно, конечно, — добавил он и вопросительно приподнял бровь.

— Нет, слава Богу, нет. Кажется, я слышала, что французы называют свой член Пьер, — сказала я, глядя на проходившего мимо щеголя в зеленом муаровом камзоле, отделанном бархатом.

Джейми так громко расхохотался, что до смерти перепугал голубей в кустарнике. Они взлетели, возмущенно хлопая крыльями и разбрасывая мелкие серые перышки. Пушистая белая болонка, доселе спокойно сидевшая на руках своей хозяйки, тут же проснулась, вылетела из своего теплого гнездышка, словно пинг-понговый шарик, и пустилась вдогонку за голубями, оглашая окрестности бешеным лаем; вслед ей неслись не менее визгливые крики хозяйки.

— Не знаю, Саксоночка, — сказал Джейми, вытирая выступившие от смеха слезы. — Я только раз слышал, как один француз называл свой член Джорджем.

— Джордж! — повторила я так громко, что привлекла внимание проходившей мимо небольшой группки придворных. Один из них, невысокий, но очень подвижный субъект в эффектном черно-белом шелковом наряде, приостановился и низко поклонился мне, подметая землю у моих ног шляпой. Один глаз у него затек, на переносице краснел след от удара, но спутать его с кем-либо было невозможно.

— К вашим услугам, мадам, — сказал он.

Все бы ничего, если б не эти проклятые соловьи. В обеденном зале стояла страшная жара, было полно придворных и слуг, один из китовых усов моего корсета вылез и страшно колол в бок, стоило только поглубже вздохнуть, к тому же я страдала от новой напасти, сопровождавшей беременность, — через каждые несколько минут мне хотелось мочиться. Но я терпела. Было бы полнейшим неприличием встать из-за стола раньше короля, пусть даже это был самый непритязательный ленч по сравнению с пышными официальными приемами, устраиваемыми в Версале, — так мне, во всяком случае, дали понять. Обычный… Тоже довольно относительное понятие.

Да, действительно, подавали лишь три сорта пикулей со специями, а не восемь, как обычно. И один суп, не слишком густой прозрачный бульон. Оленина просто запеченная, а не на вертеле, рыба, вымоченная в вине, — кусочками, а не целиком, как заливное с креветками.

Впрочем, явно удрученный такой небывалой простотой, один из поваров расстарался и приготовил изумительную закуску — гнездышки, искусно сплетенные из полосок теста и украшенные веточками цветущей яблони. На конце каждой из веточек сидели по два соловья — ощипанные, поджаренные и фаршированные яблоком и корицей, а потом снова одетые в свои же перья. А в гнездышке находилось целое семейство птенцов с поджаренными, хрустящими на зубах крошечными крылышками и кожей, смазанной медом. Раскрытые клювики были набиты миндальной пастой.

После того, как блюдо торжественно обнесли вокруг стола, дабы каждый из гостей имел возможность восхититься этим произведением кулинарного искусства, причем сопровождалась эта церемония их восторженным ропотом, блюдо поставили перед королем, который, на секунду отвлекшись от беседы с мадам де ла Турель, схватил одно из гнездышек и сунул его в рот.

Хрум, хрум, с хрустом жевали челюсти короля. Словно завороженная следила я за каждым его глотком, и мне казалось, что это через мое горло проходят крошечные косточки. Коричневые от жира пальцы ухватили одного из птенцов…

Тут я сочла, что встать из-за стола прежде его величества — сущий пустяк по сравнению с тем, что может сейчас со мной произойти, вскочила и вылетела из зала.

Несколько минут спустя, поднявшись с колен среди кустарника в саду, я услыхала за спиной какой-то звук. Ожидая увидеть справедливо разгневанный взгляд садовника, я встретилась глазами с не менее разгневанным мужем.

— Черт подери, Клэр! Долго это будет еще продолжаться?! — воскликнул он.

— Наверное… да, — ответила я и в полном изнеможении присела на бортик декоративного фонтана. Руки у меня были влажные, и я вытерла их о юбку. — Думаешь, это я нарочно? — Голова кружилась, и я прикрыла глаза, стараясь не потерять равновесия и не свалиться в фонтан.

Внезапно я почувствовала на пояснице чью-то руку и полуприслонилась-полуупала в объятия мужа. Он присел рядом и обнял меня:

— О Господи! Прости, mo duinne! Тебе как, получше, а, Клэр?

Я немного отстранилась, чтоб видеть его лицо, и ответила с улыбкой:

— Я в порядке. Только голова немного кружится. — Протянув руку, я пыталась разгладить морщинку озабоченности, залегшую между бровей. Он улыбнулся, но морщинка не исчезла — тонкая вертикальная черточка между густыми песочного цвета изогнутыми бровями. Он окунул руку в фонтан и погладил меня по щеке. Должно быть, я была страшно бледна. — Прости, — добавила я, — но, честное слово, Джейми, я просто не могла удержаться.

Мокрая рука начала нежно и сильно поглаживать меня по шее. Мелкая водяная пыль, вылетающая из пасти дельфина с выпученными глазами, увлажняла волосы.

— О! И ты меня тоже прости, Саксоночка. Не обращай на мои слова внимания. Я не хотел обидеть тебя. А теперь, — он беспомощно взмахнул рукой, — чувствую себя просто тупоголовым кретином. Вижу, что тебе плохо, знаю, что сам виноват в том, что с тобой творится, а помочь ничем не могу. Вот и бешусь и рявкаю на тебя. Слышишь, Саксоночка, а почему бы тебе не послать меня к черту?

Я рассмеялась и смеялась так долго, что бока, стянутые тугим корсетом, заболели.

— Иди к черту, Джейми! — пролепетала я наконец, вытирая глаза. — Прямо в ад! «Да» и «нет» не говорите, черный-белый не берите! Ну что, доволен? Теперь тебе лучше?

— Ага, — ответил он, и лицо его просветлело. — Раз ты начала молоть всякую чепуху, значит, тебе получше. Тебе и вправду лучше, а, Саксоночка?

— Да, — ответила я. Выпрямилась и огляделась. Сады Версаля были открыты доступу публики, и по дорожкам и аллеям, странно контрастируя с придворными в разноцветных туалетах, прогуливались небольшие группки торговцев и мастеровых, радовавшихся теплой погоде.

Внезапно двери ближайшей террасы распахнулись, и в сад с веселым стрекотом высыпала целая толпа гостей. К ним тут же присоединились новые гости — они вышли из двух огромных карет, которые, как я заметила, тут же укатили к конюшням.

Это была большая группа мужчин и женщин, одетых, в отличие от придворных, довольно скромно. Однако внимание мое привлекла скорее не их внешность, но речь. Когда несколько человек болтают по-французски, издали звуки их речи напоминают кряканье уток или же перекличку гусей с характерным носовым прононсом. Английская же речь более плавная, медленная, без резких подъемов и спадов интонации. Доносящаяся издали, когда неразличимы отдельные голоса, она напоминает монотонный хрипловатый, но дружелюбный лай сторожевой собаки. И вот общий звуковой эффект, создаваемый этой группой, направлявшейся прямо к нам, был следующий: гогот гусей, которых гонит на базар стая собак.

Итак, хоть и с запозданием, гости из Англии все же прибыли. И несомненно их вежливо провели сначала в сад, пока прислуга на кухне торопливо готовит для них новый обед и накрывает стол побольше.