Земля мертвых - Жан-Кристоф Гранже

– В котором часу Собески ушел?

– Примерно в девять утра.

Вмешалась Барби:

– Вашего мужа не было дома?

– Моего мужа никогда нет дома.

Судя по всему, Диана Ватель считала супружескую неверность чем-то вроде псовой охоты. В большой компании и без малейшей скрытности.

– Вы давно знаете Собески?

– Приблизительно полтора года. Мы познакомились в две тысячи пятнадцатом.

– При каких обстоятельствах?

Склонив голову и сжав руки, словно репетируя текст пьесы, она сделала несколько шагов. Столь подчеркнутое поведение совершенно не шло ей, однако на самом деле она могла позволить себе все. Она не следовала правилам хорошего тона, эти правила сами пытались догнать ее…

– Три года назад мы с несколькими подругами основали культурный клуб. Встречались с писателями, художниками. В январе пятнадцатого мы добились приглашения Собески. Он принял нас в своей берлоге в Сент-Уан.

– Это была любовь с первого взгляда? – сыронизировал Корсо.

– Женщина может состариться, ее чувства – нет.

– Я смеялся не над вами, а над Собески. Мне сложно постичь его достоинства… неотразимого донжуана.

– Скажем, он не производит впечатления человека, одержимого страстью к молоденьким девушкам, что представляет собой утешение для женщины моего возраста. Впрочем, думаю, вы с ним уже встречались, это такая странная смесь вульгарности, провокации, но одновременно хрупкости и даже невинности… В эпоху, когда вы с легкостью можете закончить фразу, сказанную почти любым из мужчин, это приятная неожиданность.

Корсо был вынужден признать: противоречия Собески могли заинтриговать.

– Вдобавок большой специалист по части любовных утех.

Корсо никогда не понимал такой похвалы. Как будто половой акт – это одинокий подвиг, вроде приготовления суфле или прыжка с шестом. Ему же, наоборот, казалось, что это касается обоих партнеров и что любовник, продемонстрировавший мастерство с одной партнершей, может оказаться никуда не годным с другой. It takes two to tango[46].

– Наше расследование выявило, что в этой области у Собески особенные пристрастия.

– Я не заметила ничего особенного.

Очередная провокация, намек на заведомо убогие вкусы мелкого полицейского чиновника, каким он является. Корсо не имел желания вдаваться в подробности.

– Важно, чтобы вы поняли одну вещь. Я сплю с Филиппом, но в наших отношениях это не лучшее, далеко не лучшее. Даже несмотря на то, что он в этом вопросе почти совершенство.

– А что лучшее?

Вопрос поступил от Барби.

Диана указала на висящее между двумя окнами, в которые хлестал дождь, небольшое полотно у себя за спиной, которого сыщик не заметил.

– Разумеется, его искусство.

Снова стриптизерша или порноактриса, обнаженная и худая, одни мышцы. Картина скромных размеров с преобладанием охристых оттенков наводила на мысль об огненном фонтане.

Наконец Диана обошла викторианское бюро и уселась в глубокое кожаное кресло. Адвокат не переставая щелкал по клавишам ноутбука, больше похожий на секретаря, нежели на нотариуса. Чтобы не отставать, Барби достала блокнот и фломастер.

– Что обо всем этом думает ваш муж? – спросил Корсо.

– Он обожает Филиппа.

– Он с ним знаком?

– Собески неоднократно приходил к нам на ужин. И муж находит, что он – как бы это сказать – прекрасно умеет развлечь. Мой муж – банкир, у которого за всю жизнь не было больше одной оригинальной мысли. Зато Собески…

Корсо злился на себя, что задает такой старорежимный вопрос:

– Ваш муж знает, зачем… Короче…

– У каждой пары наступает момент, когда то, что происходит снаружи, не так важно, как то, что происходит внутри. Я хочу сказать: лучше отвести взгляд, чтобы жить в относительном покое. Даже если иногда можно и шею свернуть. Поверьте, моему мужу не в чем меня упрекнуть.

– Прекрасно, – поднимаясь с места, сказал сыщик, – вы осознаете, что своими показаниями снимаете с Собески очень серьезные обвинения?

– Я не снимаю с него обвинений, я говорю правду.

После безапелляционного свидетельства Юноны Фонтрей слова Дианы Ватель, подробно записанные ее собственным адвокатом, полностью закрывали тему.

Корсо промямлил какие-то полицейские правила, согласно которым Диана Ватель должна в кратчайшие сроки лично явиться в управление, чтобы дать показания, и направился к выходу. Барби последовала за ним.

На сей раз их проводила сама хозяйка, что явно было привилегией.

На пороге особняка, под барабанную дробь дождя по стеклянному козырьку, она позволила себе дать совет:

– Вы идете по ложному пути, майор.

Корсо с трудом подавил усталый вздох – он уже ожидал очередную защитительную речь в пользу ее любезного художника, но Диана Ватель избрала другое направление:

– Разумеется, Собески по-прежнему остается преступником. Я хочу сказать – в глубине души. Но он не убивал ваших девушек. Это не его стиль.

– Что вы называете «его стилем»?

– В приступе ярости он мог бы еще, скажем, перейти границы – например, задушить любовницу или до смерти избить натурщицу. Но, судя по тому, что я читала в газетах, ваш убийца следует определенному ритуалу. У Собески нет этой… эзотерической составляющей. Он не мог бы все организовать, не оставить следов, выразить себя через символику пыток. Он все это воплощает в своей живописи, и ему этого вполне достаточно.

Корсо не сформулировал бы лучше.

41

Только не признавать своего поражения. Вернувшись на набережную, Барби набросилась на цифры. У Собески нет мобильника, зато есть банковские счета. Арни продолжала копаться в связях художника – ей передали его ежедневник – и досконально изучать его расписание. Что же до Людо, то он до сих пор не вернулся из Флёри.

Добравшись до кабинета, Корсо обнаружил, что через файлообменник WeTransfer ему пришел файл, содержащий все отсканированные материалы из папки расследования относительно убийства Кристины Воог в 1987 году. Остаток дня он провел, погрузившись в эти документы. В семь часов вечера он наконец совершенно убедился, что его предчувствия полностью подтвердились: убийство Кристины не имело ничего общего со смертью Софи и Элен. Жакмар дал волю своим навязчивым идеям, а он, как салага, очертя голову бросился в западню.

Факты: 22 марта 1987 года владельцы ювелирной лавки Мишель и Анна Воог, как всегда по выходным, уезжают в загородный дом на берегу озера Невшатель. Их постоянное жилище в Опито-Нёф, недалеко от швейцарской границы, будет пустовать два дня. Так, по крайней мере, думает Собески, когда проникает в дом, предварительно отключив сигнализацию. На самом деле их дочь Кристина вернулась в родительский дом, чтобы спокойно собраться с мыслями (у нее есть студия рядом с университетом в Безансоне).