История Крестовых походов - Дмитрий Харитонович

После истории в Бурже самозваные крестоносцы не все и не сразу рассеялись. Один из вождей был схвачен и потоплен в Гаронне, реке на юге Франции. Другой пойман и растерзан в Англии. Третий раскаялся и в знак покаяния действительно присоединился к Людовику IX в Палестине; король принял его к себе на службу.

Все сказанное Мэтью Пэрисом очень похоже на легенду, чтобы не сказать — сказку.

В движении пастушков, напоминавшем поход бедноты и поход детей, движении, объявленном рядом отечественных ученых ХХ в. народным восстанием, переплелось множество вещей. Тут и ненависть эксплуатируемых народных низов к богатым, к Церкви (в Париже Учитель из Венгрии, надев епископскую митру, проповедовал в церкви Святого Евстахия против духовенства) и к евреям. Тут и жажда личного спасения и спасения своего короля, которого бросили в беде знатные. И наконец, тут просто желание грабить и убивать. Поход пастушков показал, что не все ладно в королевстве Французском. Правительница Бланка Кастильская не справлялась с ситуацией, что бы ни говорил Гийом из Нанжи. Но и это не побудило короля вернуться на родину.

27 ноября 1252 г. королева-мать, регентша Франции Бланка Кастильская скончалась. Поскольку зимой навигация в Средиземном море считалась невозможной, Людовик узнал об этом лишь весной 1253 г. Его королевство оказалось без главы. Его сыну, юному принцу Людовику, исполнилось всего девять лет. Братья интересовались лишь собственными владениями, советники были в растерянности. Надо было возвращаться. Но он все никак не мог отказаться от своей мечты, все никак не мог поверить в то, что Господь не даровал ему победы. Лишь 25 апреля 1254 г. король Франции Людовик IX, уже при жизни прозванный Святым, отплыл из Акры на родину, 17 июля ступил на французскую землю и 7 сентября вступил в Париж, свою столицу.

Возвращение короля из похода было весьма печальным. Людовика мучил вопрос: почему Господь не даровал ему победу, почему попустил поражение войска и плен самого короля. Ответ напрашивался сам собой: по грехам его. И тут же новый вопрос: что же делать, как очиститься самому и очистить других?

Большинство историков полагает, что реформы, проведенные Людовиком во Франции по возвращении из похода, объясняются именно его крестоносными мечтаниями. Возможно, король решил: Господь счел его недостойным, ибо он не благоустроил свое королевство должным образом. Ж. ле Гофф выдвигает гипотезу, что необходимый ответ на мучивший его вопрос Людовик получил почти сразу же по возвращении во Францию, еще даже не достигнув столицы.

Жуанвиль рассказывает, что в городе Йер в Провансе, неподалеку от того места, где король высадился на землю, он «услышал об одном кордельере [57], брате по имени Гуго, и по причине его огромной известности послал за ним, желая его видеть и слушать».

Это был Гуго де Динь, знаменитый монах-проповедник, иоахимит, проповедовавший эсхатологические, милленаристские [58] идеи. Мы уже не раз отмечали связи идеи крестовых походов с ожиданиями конца света. Сейчас поговорим о милленаристских взглядах чуть подробнее.

Весьма и весьма популярный теолог-мистик Иоахим Флорский в своих написанных около 1190 г. сочинениях «Согласование Ветхого и Нового Заветов» и «Комментарий к Апокалипсису» развивал пронизанную идеями возрождения и обновления систему последовательного развития истории в соответствии с ликами Троицы. Первая эпоха — эпоха Бога-Отца, Ветхого Завета и подчинения людей Богу как рабов господину (от сотворения мира до Христа). Вторая — эпоха Бога-Сына, Нового Завета и подчинения людей Богу как детей отцу. Эта эпоха должна продолжаться от Христа до 1260 г., через 70 лет после написания указанных трудов, — тогда и наступит преображение мира, его обновление — renovatio. И наконец, с этого времени — эпоха Духа Святого, Вечного Евангелия, являющегося высшей формой откровения и взаимной любви. Кстати сказать, иоахимиты считали «Вечным Евангелием» писания самого Иоахима, в XIV в. появилось сочинение с тем же названием, но основатель учения, судя по всему, полагал, что Вечное Евангелие должно быть не писаным текстом, а прямым сверхчувственным познанием истины.

Каждая новая эпоха (или не каждая, а только последняя — сочинения Иоахима не отличаются философской ясностью) зачинается в недрах предыдущей (это называется «начало» — initiatio). Затем наступает некий период смуты (tributatio), который можно понимать сколь угодно широко — от, как говорилось, характерных для любых эсхатологических представлений указаний на возрастание бедствий перед концом света до активной борьбы с «нечестивыми», под которыми могут пониматься кто угодно — от противников иоахимитского учения до (отметим!) «язычников». Борьбу эту возглавит некий dux novus — «новый вождь». В ходе смуты, как настаивает Иоахим, «нечестивые будут стерты с лица земли», «уничтожена будет несправедливость и установлена новая справедливость» и наступит «царство мира и правды на земле», период «плодоношения» (fructificatio).

Думаю, что и проводимые королем реформы, и настойчивое стремление довести крестоносное дело до конца могут объясняться именно этим. Ведь названный Иоахимом 1260 год приближался, да и сроки могли быть вычислены не совсем точно. Но время действительно, с точки зрения святого короля, близилось, время предсказанных Иоахимом перемен, а может быть, и вообще конец времен. И потом, хотя из текстов Иоахима вроде бы (ясности там, как говорилось, не хватало, как, впрочем, и полагается пророческим речениям) вытекало, что упомянутым «новым вождем», ведущим мир к установлению царства добра, будет праведный, «евангелический» Папа Римский, но ведь это однозначно не установлено. Быть может (робко и неуверенно высказываю гипотезу), Людовик примерял эту роль на себя?

Еще раз, все тот же известный вопрос: что делать? По свидетельству Жуанвиля, Гуго де Динь «наставлял в проповеди, что король должен править по воле народа; а в конце проповеди сказал, что читал Библию и книги, основанные на Библии, и что ему неизвестно ни из книг правоверных, ни из книг нечестивых, чтобы причиной гибели какого-либо царства или владения или того, что они переходили в другие руки, было что-либо иное, как упадок правосудия. Посему, сказал он, по возвращении во Францию король должен так справедливо править своим народом, чтобы не иссякала к нему любовь Божия, так, чтобы Бог не оставил Французское королевство по его смерти».