Идея фикс - Софи Ханна

Она не скажет Саймону об этом звонке и умаслит Доминго, чтобы тот тоже не упоминал о нем. Это же ее медовый месяц, черт побери, даже если новоиспеченный супруг настоял этим вечером на уединенной прогулке, оставив ее в одиночестве проливать слезы и курить сигарету за сигаретой на этой шикарной террасе и с ненавистью поглядывать на темный горный массив с предполагаемыми очертаниями какой-то физиономии.

На прогулку… Кому захочется прогуляться в десять вечера, без всякого на то особого повода? Кому взбредет в голову в медовый месяц заявить жене: «Не подумай ничего плохого, просто я предпочел бы пройтись в одиночестве?». За какого же типа Чарли сподобилась выйти замуж? Она подозревала, что остаток своей жизни будет терзаться поисками ответа на этот вопрос.

– Саймон, это ты? – крикнул Доминго с другого борта бассейна. Чарли предусмотрительно выключила свет на террасе, не желая освещать льющиеся по лицу слезы, даже если их некому было видеть.

– Это я, – спокойно сказала она, почти надеясь, что Геррера не услышит.

Она вдруг подумала, что сказал бы смотритель виллы, если б она предложила ему сделать минет, и сама усмехнулась абсурдности этой идеи.

– Телефон. Англия, – Доминго махнул рукой в сторону своего деревянного домика. – Можно позвонить на мой дом, я иметь номер.

А может, всполошилась мать Саймона? Вряд ли – Чарли имела сильное подозрение, что Кэтлин и через тридцать лет будет играть на своих неврозах, по-прежнему высасывая жизненные силы из всего ближнего окружения, уникально разыгрывая собственную немощность. Подозрения Чарли всегда бывали язвительными – насчет своих родных и прочих людей, особенно в отношении родни Саймона, – но в свете предчувствия телефонного звонка из Англии, так реально материализовавшегося, она решила, что, вероятно, настало время довериться своей интуиции.

Затушив сигарету, Чарли смахнула со щек слезы и встала. Уже наполовину спустившись по лестнице, вдруг приняла новое решение.

– Да пошло оно на хрен! – проворчала она себе под нос.

Чего ради она должна так стараться? Она уже по горло сыта попытками наладить нормальные отношения – пусть теперь другие покрутятся, стараясь, чтобы ничего не развалилось.

– Саймона здесь нет! – крикнула она в сторону бассейна.

Вот и все, что от нее требовалось. Если Доминго захочется возвращаться через час, чтобы передать ее мужу сообщение или какой-то телефонный номер, то пусть сам и старается. Если Саймону захочется провести остаток медового месяца, болтая по телефону с Сэмом Комботекрой или со Снеговиком, если ему захочется улепетнуть домой на первом же доступном рейсе, стремясь вернуться к работе вместо чудесного отдыха на прекрасной вилле в Испании с Чарли… что ж, к счастью, люди уже изобрели чудесную процедуру под названием «развод».

– Тебе звонить, не Саймон, – откликнулся Доминго. – Сестра Ольвия. Ты давай сейчас, ты звонить на мой дом. Она много огорчаться, плачет.

Чарли уже бросилась бежать. Все ее мысли – развод, любовь, нелады с Саймоном – улетучились, оставив в уме лишь одну мысль: рак. Оливия давно вылечилась от этой болезни, но Чарли всегда втайне боялась, что эта зараза может вернуться, невзирая на то, как упорно сестра уверила ее, что такое невозможно. «Если он не появился вновь через пять лет, то, официально, уже не может быть никакого рецидива, – уверенно заявляла Лив. – И если уж я настолько невезучая, что у меня появится очередной рак, то это будет новый рак, а не возврат старого».

Оливия не стала бы звонить без серьезной причины, по крайней мере, после того как услышала описание Чарли той кары, которую она уготовит любому охламону, осмелившемуся нарушить их с Саймоном уединение. «Никому не говори, где мы – никому! – за исключением вопроса жизни или смерти. Или если кто-то надумает подарить нам миллионную сумму денег».

Жизнь или смерть. Неужели она сама накликала беду, озвучив эти слова?

Так или иначе, но Чарли добежала до деревянного домика Доминго. Тот уже набрал для нее номер и протянул ей трубку. Ободряюще сжав плечо Чарли, Геррера оставил ее одну и, выйдя в сад, закрыл за собой дверь. Несомненно, он сообразил, что новости будут плохие. Не сомневалась в этом и его гостья.

– Лив? Это ты? – спросила Чарли и в ответ услышала лишь рыдания.

– Чар?

– Успокойся. Рассказывай.

– По-моему, я загубила свою жизнь.

– Что стряслось? Что произошло?

– Я решила порвать с Домом. Я спала с другим мужчиной. И не раз. Не сердись на меня за звонок. Мне ужасно надо поговорить с тобой… мне кажется, я схожу с ума. Как ты думаешь, я могу свихнуться?

Чарли потерла припухшие глаза и плюхнулась на ближайшее сиденье – округлую плетеную штуковину, похожую на корзину для пикников с ножками и покрытую пледом в красно-синюю клетку. Стиснув зубы, она дожидалась, когда пойдет на убыль смятение, позволив ей нормально мыслить. Жуткий страх пока не ослабил хватку – чудовище еще нуждалось в укрощении. Чудовище, созданное твоим воображением, созданное из пустяка. Без всякой необходимости. Не таким ли настроем она восприняла и прогулку Саймона? Он изо всех сил старался убедить ее в том, что нет ничего особенного в его желании короткого уединения. «Я не привык к постоянному общению, – пояснил он. – Мне необходимо всего лишь полчаса, от силы час… а потом я вернусь». Что в этом неразумного? «Вероятно, мне даже будет не хватать тебя на прогулке», – добавил Уотерхаус нехотя, опустив глаза, словно его вынудили извлечь из себя такое допущение.

– Вот это дела! – воскликнула Чарли, когда достаточно успокоилась для разговора. – Ладно, поговорю с тобой пять минут… только потому, что у меня отлегло от сердца. Я уж боялась, что ты собираешься сообщить мне, будто мама с папой вдруг преставились на поле для гольфа.

Я думала, что ты умираешь. Думала, что с моей семейной жизнью покончено.

– Тебе-то никогда Дом не нравился. Так что можешь радоваться вдвойне, – пробурчала в ответ Оливия.

– Ты хочешь потратить пять минут на взаимные обвинения?

Молчание.

– Как проходит медовый месяц? – спросила в итоге Лив.

– Чудно проходил, пока ты не позвонила. В общем, чудновато.

– Почему «-вато»?

Чарли понизила голос.

– Сексом мы занимались, в общей сложности, один раз.

– Разве это так уж плохо? Еще только понедельник!

Чарли обдумала эту мысль. Если повтор будет сегодня, то не так уж плохо. Если же нет, то это будет уже вторая потерянная ночь подряд – а может ли такая потеря быть чем-то, кроме несчастья? Если и сегодня, когда они улягутся почивать, Саймон не проявит желания к интимному общению, то его молодая жена вряд ли сумеет опять сделать вид, будто все в порядке, как сумела прошлой ночью, когда он повернулся к ней спиной и практически мгновенно погрузился в сон. Не поэтому ли она теперь так нервничала, с готовностью воображая самое худшее? Да, сегодня любые осложнения воспринимались тяжелее, чем в обычный рабочий понедельник.