Мисс Черити - Мари-Од Мюрай

Тут мы ступили на зыбкую почву.

Я

Историю тоже придумала я. Но я могу поменять концовку!

Мистер Кинг выглядел озадаченным. Пробормотав «наказать кролика», он снова перелистал книгу. Мне казалось, время тянется бесконечно.

Я боялась, что по своей застенчивости мистер Кинг просто не знает, как от меня избавиться. Поэтому решила прекратить наши взаимные мучения.

Он поспешно поднял глаза, и наши взгляды пересеклись.

Он опустил глаза и перевернул еще несколько страниц, повторяя: «Конечно, конечно».

Тут я догадалась, что мистер Кинг не является директором издательства и потому не имеет права принимать решения. Тогда я рассказала ему, как Альфред Кинг раскритиковал сюжет книги и отказался ее печатать. И повторила свое предложение изменить конец. Например, можно было устроить мастеру Питеру серьезное расстройство желудка после того, как он объелся морковки.

Мы увязали в зыбучих песках. В отчаянном порыве я протянула мистеру Кингу рисунок, который сделала когда-то, чтобы развеселить Эдмунда: спрятавшийся под одеялом кролик отказывается пить лекарство, которое принесла ему мама.

Мистер Кинг улыбнулся. Я воспользовалась моментом и поднялась.

Стоя друг против друга, мы делали всё от нас зависящее, чтобы наши взгляды ни в коем случае не пересеклись. Но требовалось все-таки каким-то образом попрощаться. Мистер Кинг шевельнул рукой. Я тоже. Полный провал.

На этот раз он все-таки протянул на прощание руку, и я схватилась за нее с благодарностью утопающего, которому только что удалось вынырнуть на поверхность, но которого течение снова утягивает на дно. От прикосновения этой тонкой, неуверенной руки я вздрогнула. Филип, Филип Бертрам. У Маршалла Кинга были руки как у Филипа Бертрама. Выйдя на улицу, я чувствовала себя такой подавленной, что не решилась подозвать кэб и всю обратную дорогу шла под дождем пешком.

На следующий день, несмотря на простуду, я все-таки отправилась к Шмалям. Малышка Роза с очаровательными ямочками улыбалась в своей колыбельке. Ноэль наизусть оттараторил алфавит и сосчитал до двадцати на глазах у озадаченной матери.

В каком-то смысле это было нормально, поскольку перед нами стоял знаменитый профессор Ноэль Шмаль. Хотя, конечно, тогда об этом еще никто не догадывался. Будущему профессору было всего два года, и мама повела его спать. Ульрих заговорил со мной о том, что меня продолжало тревожить. Еще в начале лета он разузнал, что Табита еще жива и действительно содержится в Бедламе.

Он принялся отговаривать меня от поездки в Бедлам, что показалось мне весьма странным, ведь раньше именно он уверял, будто встреча с Табитой излечит меня от галлюцинаций.

Я чувствовала, что он чего-то недоговаривает, но не настаивала. Мои скромные сбережения таяли на глазах, так что домой я вернулась на омнибусе. Стоял жуткий холод, и, когда я добралась до дома, меня трясло и знобило. Отказавшись от ужина, я отправилась спать. Ночью мне приснился кошмарный сон: Табита звала меня на помощь. Но то была не Табита моего детства, а несчастное существо с седыми волосами и изуродованное страшными ожогами. Сквозь дыры старого серого халата были видны следы ударов на истощенном теле. Она кричала: «Мисс Черити! Мисс Черити!» Я подскочила с постели, откинула покрывало и ринулась в классную комнату, уверенная, что начался пожар. Но все было спокойно. Только моя голова пылала, как в огне. Босиком, в ночной рубашке, я распахнула дверь в проходную комнатку, и… крик замер у меня в горле. Табита сидела там, со своей корзинкой для шитья, седая и обгоревшая, в точности как в моем сне. Я упала в обморок. Звук падения разбудил Глэдис, которая и прибежала на помощь. На следующий день доктор Пайпер поставил диагноз: сильная лихорадка из-за переохлаждения. Высокая ли температура вызвала это видение или что другое, я так и не узнала; но последующие две недели я провела в постели. Несколько дней жар и бред не отпускали меня, и родные опасались за мою жизнь. Когда я стала поправляться, мама прислала мне букет цветов, а папа — коробку конфет; для нашей сдержанной на проявления чувств семьи это означало то же, что для кого-то — потоки слез и хвалы Господу за исцеление чада.

В тот день, когда Глэдис пришла сообщить, что «ну тот, актер который» ожидает меня в гостиной, я еще была очень слаба. Я посмотрелась в зеркало. Не слишком ли болезненный вид? Я слегка ущипнула себя за щеки, чтобы к ним прилила кровь, и покусала губы, чтобы вернуть им немного цвета. И только после этого удивилась. Что здесь делает мистер Эшли?

Я поблагодарила его и подтвердила: мне лучше.