Дарвиния - Роберт Чарльз Уилсон

Гилфорд попытался отыскать Тома Комптона, но хижина следопыта пустовала.

В джефферсонвилльском отделении «Вестерн юнион» он заказал банковский перевод со своего личного счета в Бостоне, надеясь, что Каролина не закрыла его на том основании, что муж погиб. Деньги пришли без проблем, а вот телеграмму в Лондон дать не удалось.

– Судя по всему, – сказала телеграфистка, – ее там некому получить.

О гибели города он узнал от пьяного американского матроса в прибрежном кабаке, где договорился встретиться с человеком, который согласился переправить его через Ла-Манш.

Гилфорд носил синий бушлат и вязаную шапочку, низко надвинутую на лоб. В таверне яблоку негде было упасть, висел сизый табачный дым. Гилфорд устроился на табурете у самого конца барной стойки, но даже там до него долетали обрывки чужих разговоров. Он не прислушивался, пока толстый матрос за соседним столиком не завел речь о Лондоне. Гилфорд уловил слова «пожар» и «камня на камне не осталось».

Он подошел к столу, где, кроме толстяка, сидел еще один человек, долговязый негр.

– Прошу прощения, – сказал Гилфорд. – Я не собирался подслушивать, но вы упомянули Лондон? Я с ума схожу от беспокойства – у меня там жена и дочка.

– Да у меня у самого там бог знает сколько ребятишек бегает, – хохотнул было моряк, но, увидев лицо Гилфорда, посерьезнел. – Не в обиду… я знаю только то, что слышал…

– Вы там были?

– Только до заварухи. Но я дружу с одним кочегаром, который ходил по Темзе на канонерке. Под хмельком парень бывает разговорчив, но не все, что он рассказывает, чистая правда.

– Кочегар сейчас в Джефферсонвилле?

– Вчера ушел в море.

– Что он рассказывал про Лондон?

– Что город обстреливали. Что он сгорел дотла. Но мало ли что болтают. Сами знаете, у некоторых язык что помело. Соврут – недорого возьмут. Господи, да вы весь дрожите. Давайте-ка я угощу вас стаканчиком.

– Спасибо, – покачал головой Гилфорд. – Мне не хочется пить.

Лоцман по имени Ганс Кон, водивший через Ла-Манш старенький, но вполне прочный рыболовецкий траулер, согласился за плату довезти Гилфорда до Дувра.

Безлунной ночью судно вышло по мелкой зыби из гавани Джефферсонвилля. Дважды Кон менял курс, чтобы не попасться патрульным кораблям, чьи смутные силуэты виднелись на фоне фиолетового горизонта. От попытки войти в Темзу он отказался наотрез: «Там все строжайше охраняется. От Дувра до Лондона доберешься посуху, есть грунтовая дорога. Не требуй от меня невозможного».

На побережье Кента Гилфорд сошел с судна на грубо сколоченную пристань. Кон вернулся в море. Гилфорд долго сидел на скрипучем причале, слушая крики прибрежных птиц, пока небо на востоке не начало розоветь. В воздухе пахло солью и запустением.

Наконец-то он на английской земле. Его путешествие подошло к концу или, по крайней мере, к началу конца. Внезапно он разом ощутил все мили, оставленные позади, такую же даль, как океан, который он только что пересек. Все его мысли были о жене и дочурке.

Сухопутный маршрут из Дувра в Лондон представлял собой тропу, прорубленную в чаще английского леса, раскисшую и местами едва достаточную по ширине, чтобы мог проехать всадник.

Дувр оказался маленьким, но процветающим портовым городком, угнездившимся на меловой прибрежной почве среди открытых всем ветрам холмов и безбрежных сине-зеленых полей звездчатого щавеля, а также увенчанным пучками листьев тростника, который местные называли хохлатником. Война практически не затронула город; с торговлей тут обстояло неплохо, Гилфорду даже удалось купить объезженную кобылу, не слишком старую. Назвать его прирожденным наездником было нельзя, но он обнаружил, что путешествовать верхом на лошади неизмеримо комфортнее, чем на Евангелине.

Первое время он ехал по Лондонской дороге в одиночестве, но едва миновал высокогорные луга, как стали попадаться беженцы.

Поначалу это были немногочисленные оборванные путники, двигавшиеся ему навстречу кто верхом, кто пешком. Многие катили облепленные грязью тачки, нагруженные одеялами, фарфором и замызганными шкатулками для чая. Он не упускал случая расспросить этих бедняг. Хороших новостей не было ни у кого, и большинство шарахалось от Гилфорда, заслышав американский выговор. Вскоре после наступления сумерек он наткнулся на толпу – сорок семей разбили лагерь на склоне холма. Их костры мерцали, точно огоньки передвижного города.

Первая мысль была о Каролине и Лили. Гилфорд вежливо задавал вопросы, но среди беженцев не оказалось никого, кто знал или хотя бы видел его семью. Вконец удрученный, Гилфорд спешился и принял приглашение посидеть у костра. Он щедро поделился едой, объяснил свою ситуацию и спросил, что произошло с Лондоном.

Ответ был коротким и убийственным: город подвергся артобстрелу и сгорел.

Много ли народу погибло?

Много, но учета жертв не велось.

На подъезде к Лондону у Гилфорда возникло тревожное подозрение, что за ним следят.

Казалось, он снова и снова замечает знакомое лицо. Оно то попадалось среди все более многочисленных толп беженцев, то мелькало рядом на лесной дороге, то смотрело на него из чащи минаретных деревьев и пагодников. Лицо было мужское, молодое, но несшее на себе отпечаток жизненных невзгод. Человек был в защитного цвета одежде, в потрепанном военном мундире без знаков различия. Внешне он был поразительно похож на солдата из снов Гилфорда.

Но это же невозможно!

Гилфорд пытался приблизиться к нему. Дважды на безлюдном участке дороги в сумраке лесной чащи он окликал молодого человека. Но никто не отвечал, и Гилфорд в страхе и растерянности продолжал путь.

Возможно, солдата не было вовсе. Возможно, это усталые глаза и растревоженный мозг играли с Гилфордом злую шутку.

Но теперь он стал осторожен.

Первое, что Гилфорд увидел, подъехав к Лондону, был почерневший, но не разрушенный купол собора Святого Павла, одиноко высившийся над затянутыми туманом руинами.

Новый канатный паром перевез Гилфорда на северный берег Темзы. Мелкий дождь кропил неспокойную речную воду.

Гилфорд нашел на равнине к западу от города лагерь беженцев, бескрайнее зловонное скопление палаток и походных сортиров, в центре которого мокли под дождем обвисшие флаги Красного Креста.

Гилфорд подошел к медицинской палатке, где сестра милосердия с сеткой для волос на голове раздавала теплые одеяла.

– Прошу прощения, – произнес он.

Его выговор привлек внимание окружающих. Сестра милосердия, бросив взгляд на Гилфорда, едва кивнула.

– Я кое-кого ищу. Есть ли способ узнать… В смысле, какие-нибудь списки?..

Она помотала головой:

– Сожалею. Мы пытались, но после пожара многие жители просто разбрелись из города. Вы приехали из Нового Дувра?