Один день в Древнем мире. Записки путешественника во времени - Дмитрий Демченко

Я узнал, что пиратом выгодно быть и без корабля, жизнь римского легионера не такая уж и скромная, а споры о том, кто изобрел борщ, имеют неожиданный исторический контекст.

Первое, что я съел, провалявшись всю ночь, – старый добрый борщ. Не тот, который готовит мой батя, кидая в кастрюлю чеснок, томатную пасту, муку, грибы, шерсть собаки и охотничьи колбаски, а после варки выбрасывает все на сковородку, жарит до дыма, поливает майонезом и, жадно приговаривая, поглощает, пока на заднем плане обои жалобно скулят и сползают со стен. А вполне себе обычный, густой борщ из капусты и свеклы, в котором стояла ложка. Наконец-то я могу поговорить не о скучных войнах, разборках Спарты и никому не нужных извержениях вулканов. Сегодня историческую лекцию посвятим главному, что существует в жизни. Еде. Борщ на самом деле уплетали за обе щеки еще в Древнем Риме. Или даже в Греции, еще Геродот упоминал суп из капусты и свеклы, который он настолько любил, что выращивал овощи самостоятельно. Великий поэт Гораций тоже выращивал капусту.

Несмотря на гудящую голову, благодаря борщу утро началось для меня прекрасно. Борщ на красивом железном подносе с орнаментом принес в комнату один из слуг. Поднос он поставил на тумбочку у кровати. Либо его о моем недуге предупредил араб, либо дело в традиции римлян есть лежа. На подносе оказалась вкусная булочка-чириола. Итальянцы едят их по сей день. Ее история, как и борща, уходит корнями в далекое прошлое, ее часто ели на завтрак еще в античном Риме. Ее называли «булочкой каменщиков»; тесто замешивали с ночи, а выпекали утром, чтобы рабочие покупали их по дороге на работу. Ведь есть у них неприятная особенность – несмотря на свой чудесный вкус, черствеют булочки почти мгновенно.

На закуску был салатик и сыр. Латук, петрушка и лук, приправленные медом, уксусом и оливковым маслом, стали отличным дополнением к приятному и плотному завтраку. Как и моретум – смесь сыра с чесноком, маслом, сельдереем и кориандром. Их я запил бокалом красного вина. Ну, если точнее, стаканом. Алкоголь при сотрясениях мозга, конечно, не особо рекомендован. Но и вино было разбавлено водой так, что крепости в нем не чувствовалось. В Риме вино разбавляли. Пить его чистым считалось настоящим варварством. Некоторые все же заливали огненную в себя прямо с бутылки по греческому обычаю, но почти все заведения и трапезы обходились вином разбавленным. Ибо в лучших традициях моего соседа Степана напиваться с утра им нравилось не особо. Как ни крути, впереди день полный дел. Поэтому завтрак у римлян обычно был очень плотным.

Хотелось бы поговорить о еде еще часов так пятьсот. И ей-богу, приложу к своему дневнику книгу древних рецептов, чтобы бесценные знания не потерялись. Но дела у меня тоже были. Да еще какие. Когда глаза после завтрака начали предательски закатываться, а кровать манить своей мягкостью, в комнату вошел мой спаситель-араб. Он вежливо поинтересовался моим самочувствием и сообщил, что сегодня уезжает на родину, само собой, зазывая меня с собой. Признаюсь, на долю секунды я задумался, а не бросить ли все и дернуть куда глаза глядят. Судя комнате и завтраку, с деньгами у него и правда все хорошо. В отличие от спартанцев, ценность спасения жизни арабы ценят. Но что тут поделать – не могу и дня провести без спасения мира, такой вот я. Сказать этого ему я, конечно, не мог, и пришлось отнекиваться, говоря о незаконченных делах. Он, конечно, расстроился, но объяснил, где его в случае чего искать, и откланялся.

Стоило, конечно, попросить немного денег, и будь я в форме, определенно так бы и сделал. Но голова у меня варит плохо и в обычном состоянии – чего вы хотели после сотрясения? Так что, покряхтев и строго приказав кровати перестать меня соблазнять прилечь, я поднялся и тут же присел, понимая, что если и идти, то назад в Колизей. Последнее посещение которого помимо блестящего подвига запомнилось коротким взглядом на неумолимо приближающийся пол и потерей сознания. Переменных в уравнении было много. Не факт, что Ершик вообще пережил вчерашний бой, значит, отпугиватель зверушек может быть где угодно. Ладно, в таком случае меня бы точно вернули в будущее и прислали уведомление на компьютер. Но даже если Ершик выжил, наша последняя встреча больше походила на встречу дейтерия и трития внутри атомной бомбы. А в-третьих, как вообще прикажете двигаться после диетического полукилограммового завтрака?

На тумбочке была заботливо сложенная тога, больше похожая на стильное женское платье чуть выше колена. Подпоясывать такую красоту предлагалось простой веревочкой. Рядышком красовались красивые римские сандалии из кожи. Мои египетские тоже неплохи, но ради впечатлений надеть римские я все же решился. Мельком отметив, что правую и левую ноги египтяне и римляне не различали. В отличие от греков, которые, само собой, до этого додумались первыми. Европейцы придут к разделению ботинок для каждой ноги аж к XIX веку. Впрочем, удобству римских сандалий такая мелочь никак не мешала – они были довольно свободными, а подгонка под размер и толщину ноги совершалась подобием шнурков. Так что жаловаться на это не буду.

Лучше пожалуюсь на рабовладельцев, из-за которых мир с периодичностью в тысячелетие отправляется в тартары. Между мной и отпугивателем встал некий господин Луций, собственностью которого, как оказалось, и является Ершик. Сначала, переодевшись не совсем твердым шагом я направился к Колизею. Идти было наделеко, моя гостиница была на соседней улице. В день после боя площадь перед ареной выглядела конечно пустынно, но все же чисто. Честь и хвала римским уборщикам. Да и вчерашней охраны на входе не оказалось. Подозреваю, что в случае ее наличия внутрь меня бы пустили без вопросов. Каждый узнал бы героя, меня то есть. Игры, видимо, удались, и во многом не без моего участия. Один из встреченных рабочих в поорванной (похоже, что львами) тоге даже сказал, что битва колесниц против фракийцев не переплюнула мое представление.

Но радоваться популярности пришлось недолго. Ершик, найденный мной в комнате гладиаторов, рад мне точно не был. Но самое забавное, что он скорее оказался испуган. Ведь помимо него в помещении были и другие гладиаторы. Завидев меня, они зашевелились, начали приветственно махать руками, а некоторые даже выскочили похлопать по плечу и спросить пару советов. Пришлось отнекиваться, мол, все это милость богов, а я – обычный парень, как и вы, и главное, верить в себя. Не помню, напоминал или нет, но скромность – мое второе имя. Кроме меня, правду в этом помещении знал еще один человек, который, к сожалению, добрых чувств ко мне не питал. Но это ненадолго. В моем списке имен есть еще одно – великодушие. Если, конечно, речь не о последнем кусочке пиццы с ананасами.

Я прекрасно понимал, почему Ершик боится, и сам бы боялся, появись в помещении человек, которого я вчера вырубил и которого все вокруг считают героем. Скорее всего, попроси я гладиаторов снять с шеи Ершика медальончик-отпугиватель зверей и расскажи им, как он меня вчера вырубил, беднягу бы точно измордовали. Налицо все возможные нарушения гладиаторских понятий. Но делать этого я не стал, потому что еще с Египта запомнил, какими тонкими могут быть шутки кармы. Я просто позвал гладиатора поболтать в уединенном местечке, в подсобке. Там-то мы и поладили. Учитывая, где я оказался после нашей последней встречи, то что из подсобки меня не вынесли на руках – уже неплохой прогресс, не правда ли?