И станешь ты богом - Александр Костожихин

Женщин Кудыма решил отпустить. Пускай поедят, потом выберут себе оружие, одежду и отправляются на все четыре стороны. Дойдут до жилья – честь им и хвала. Не дойдут – такова судьба. Взять их с собой всё равно не получится – они будут существенно сдерживать передвижение. Лишние рты, лишние хлопоты. Зарезать? А зачем? Они не разбойники, они – не враг. Какой от этого толк? Пусть ступают, куда глаза глядят.

Не думал и не гадал Кудыма, а вместе с ним остальные, что, помыкавшись по лесу, вздумают эти женщины организовать свою шайку – из одних только баб! И ведь получится! Много хлопот ещё доставят купцам эти воинственные жёны. Даже небольшие боевые отряды будут терпеть от них поражения. А со временем шайка вырастет и превратится в большую, организованную силу. Есть на свете женщины, которые не меньше мужчин любят свободу, вольный ветер, посвист стрел да добрый удар саблей. И такие женщины во сто крат более люты, чем мужчины. Так что, воистину говорят: знать бы, где упадёшь… Но все-таки надо отдать должное этим спасённым женщинам: никогда не поминали они дурным словом людей, однажды их спасших, досыта накормивших, одевших и отпустивших восвояси, а вдобавок к тому и вооруживших. Напротив, многие годы они жаждали с ними встречи, чтобы отблагодарить – хоть сокровищами добытыми, хоть лаской женской. Да так и не пришлось. Разошлись их дороги раз и навсегда. Но это уже другая история.

К Кудыме подтащили вожака разбойников. От страшной боли тот скрежетал зубами – стрелы Пятки раздробили ему коленные суставы.

– Чего вам надо? Зачем напали на нас? Кто вы такие?

– Как это – кто? – в свою очередь изумился Кудыма. – Ведь это ты послал своих людей за нами следить. Зачем ноги бесполезно бить? Видишь, сами к тебе пришли. Ты ведь сам нам всё расскажешь, не так ли?

Шаман вперил жёсткий, недобрый взгляд в глаза атамана:

– У тебя есть выбор: если согласишься всё рассказать и ответить на мои вопросы, я тут же сниму твою боль. А потом обещаю убить добрым уколом в сердце, без мук. Если нет – тебе будет оставлена жизнь. Живи себе, сколько проживёшь! Но, думаю, долго на этом свете тебе не задержаться. Звери хищные да птицы слетятся на запах крови. Кому-нибудь из них и ты, красавец, глянешься. А? Как думаешь?

– Согласен. Расскажу. Всё равно скрывать особенно нечего, а терпеть боль невесть за что – глупо.

– Вот и славно.

Кудыма развязал котомку, достал сосуд из редкого чёрного стекла, открыл крышечку. Перебивая острый запах крови, по поляне разнёсся аромат трав. Шаман щедро плеснул густым тёмно-зелёным отваром на тряпицу, оголил и обмотал ею разбитые колена чужого вожака. Накладывая повязку, он тихо и неразборчиво, но очень певуче что-то пробормотал на незнакомом для того языке. Боль ушла, ноги атамана окутала приятная прохлада. Он расслабился, вытер пот со лба.

– Дайте ещё водицы.

Щука не поленился сходить к роднику, чтобы принести полный котелок чистейшей, ломящей холодом зубы, воды. Вожак, захлёбываясь и кашляя, припал к сосуду.

– Что с убитыми делать? – спросил Щука.

– Сейчас всё равно никуда не пойдём. Дело к ночи. Переночуем здесь. Пускай ватажники собирают дрова для погребального костра.

– Хорошо.

Щука ушёл отдавать приказания.

Кудыма повернулся к вожаку. Тот лежал на спине, наслаждаясь отсутствием боли.

– Ну?

– В общем, дело было так. Как ты, наверное, заметил, мы не воины. Охотники, рыболовы, вольные люди, бежавшие княжеские да боярские смерды, рабы. Так, пощипывали иногда небольшие караваны. Изредка нападали на мелкие деревеньки. Одним мясом сыт не будешь. Женщины тоже мужику нужны время от времени. Так себе и жили. Но вот, три дня назад пришёл в лагерь человек – голова скрыта глухим капюшоном. Я ещё тогда одну странность приметил. Вот идёт он по лагерю, а на него никто внимания не обращает. Будто бы не видят его люди. Но я-то его вижу! Подошёл он к шатру, пальцем меня манит. А у меня, веришь, ноги как к земле приросли. И такой холод в груди… А он, гад, пальцем манит и манит. Я, насилу ноги переставляя, к нему подошёл. Словно сила какая на аркане приволокла. Хотел сбежать, а не смог. Стою, меня покачивает. И никто внимания не обращает! Будто нет нас! Тут этот незнакомец капюшон скидывает. Меня будто морозом в жаркий полдень обдало. Череп, кожей обтянутый. Улыбается. Вместо глаз – чёрная бездна. Глубокая-глубокая. Не могу описать… – вожак содрогнулся:

– И рождается у меня в голове голос, который требует, чтобы направил я людей на определённые тропы. Скоро там ватага пройти должна. Ватага небольшая, но воины все опытные. Соваться в открытый бой чтобы не смели, а вот ночью можно попробовать всех перерезать. Добыча у ватаги знатная, можно всю жизнь потом жить и не тужить. Задатком оставляет мне кошель с золотом. Только я это золото не взял. Проклятое оно! Рядом с ларцом кисет бросил, даже не развязал. По звону понял, что череп меня не обманул – там и вправду золото было. Ещё сказал, что если я не исполню его волю, он вернётся, и тогда мы все пожалеем, что на свет родились. После этого закутался в плащ и ушёл. И опять его никто не видел! Дошёл он до края поляны, ударился о землю – змеи в разные стороны брызнули. Тут я пришёл в себя. От ужаса напился. Несколько человек отправил на тропу, которую он указал. Вроде бы как приказ его исполнил. Остальным ничего не сказал. А потом мы пить начали. Я – со страху, остальные – глядя на меня. Вот и всё.

Вожак спокойно глядел в разноцветные глаза Кудымы. Шаман достал нож. Бережно приподнял вожака и метко всадил ему клинок в сердце. Тело на короткий миг напряглось, после короткой судороги раздался вздох облегчения, и вожак умер. Кудыма вынул из раны окровавленный клинок, вытер его, воткнув пару раз в землю. Закрыл вожаку глаза. Потом отнёс тяжёлое тело к остальным погибшим.

На этот раз шаман душ не нашёл. Только зыбкая пелена окутывала пространство, да глухой далёкий хохот доносился оттуда, где, среди самых дальних звёзд, вспыхивали едва заметные зарницы.

Будто бы кто-то, следуя каким-то своим правилам, вел с шаманом пока непонятную для него игру. Но каким правилам? И чего добивается этот неизвестный?

Ватага целеустремлённо продвигалась вперёд. Уже не тягуны и взблоки вставали у неё на пути, а настоящие горы. Пологие волны хребтов щерились останцами. Хребты рассекали глубокие ущелья рек, нередко встречались небольшие водопады и голубовато-зелёные пятна озёр. У подножий хребтов прятались под бурой ряской бездонные трясины, глухая чащоба леса перемежевывалась каменными реками курумника и языками осыпей. Стояла ненормальная для этого времени года жара. Казалось, стоит не ласковое бабье лето, а вернулся обратно месяц червень. Солнце палило беспощадно. Иногда в небе собирались чёрные тучи, разражаясь то сухими грозами, то короткими мощными ливнями с градом. На зверя снова накинулись полчища гнуси, и он кинулся прочь из тайги, на горные, хорошо продуваемые плато. В чаще леса повис тягучий комариный звон. Кудыма невольно вспомнил Мань-Пупу-Нер. Тогда стояла такая же жара и духота. Неужели всё повторяется, невольно задавал он себе вопрос.