И станешь ты богом - Александр Костожихин

Через некоторое время шум повторился, но уже гораздо ближе. Когда выбежали на болотистую полянку, Кудыма сделал всем знак остановиться. Ватажники сгрудились возле шамана, с тревогой прислушиваясь. Треск раздался уже совсем рядом. Вот лопнула пополам стоявшая на краю поляны высокая лиственница. Затем из леса вывалился громадный человечище, сжимавший в безмерной ладони обломок ствола столетней ели. Увидев ватажников, он издал громкий, ликующий крик.

Ингрельд, недолго думая, со всего размаха метнул в живот великана короткое копьё. Но оно оказалось не в силах пробить густую поросль на пузе, запутавшись в волосах и лишь слегка поцарапав кожу. С громоподобным рыком человечище бросился на ватажников, размахивая импровизированной дубиной. Те бросились врассыпную. К несчастью, ввиду дождя, тетивы на луки не были натянуты, а сами луки зачехлены. Метать же копья, как показал бросок свея, было бесполезно. Схватиться с великаном врукопашную поодиночке тем более не имело смысла. Оставалось спасаться бегством. Но как далеко можно убежать от него, если исполин один раз шагнёт, а ты сделаешь целых десять шагов?

Великан легко догнал Кудыму, ударил обломком ствола. Шаман сумел увернуться. Перекатился вбок, вскочил. Волот занёс ногу, чтобы раздавить чудинца. Тут бы Кудыме и конец пришёл, но его резко вытолкнул из-под удара верный Гондыр. Невероятных размеров ступня со всего маха опустилась на старого воина, вмяв его в мох и размазав. Лишь красные брызги прыснули. Потом волот неожиданно резво и быстро для своего телосложения обернулся и сшиб кулаком воина, что сумел подкрасться к нему сзади с обнаженным мечом, пытаясь подрезать подколенную жилу. Поднял несчастного, сжал в ладони. Меж толстых пальцев потекла кровавая жижа.

Наверняка большинство ватажников погибло бы в этой схватке. Уцелели бы лишь те, кто успел убежать с поляны и затаиться в чаще леса. Но таковых не нашлось. Щука уже трубил в рог общий сбор, ибо только вместе, единым строем, можно было попытаться противостоять натиску волота. Люди ведь тем и сильны, что делают всё вместе, сообща. Вокруг воеводы встали подоспевшие бойцы, прикрылись щитами, ощетинились копьями. За их спинами Пятка начал разболокать лук.

И только Кудыма оказался отрезанным от своих товарищей. Волот гвоздил стволом ели, кулаками, ногами по податливой, сырой земле, выворачивая пласты мха. Шаман уклонялся, подныривал, отскакивал. Великан начал яриться.

Пятка, натянув тетиву, выпустил струю стрел в спину волота. Стрелы легли очень кучно, до половины древка вонзившись под левую лопатку великана. Но до сердца всё-таки не достали. С яростным рёвом боли исполин обернулся.

Мимо Кудымы, обдав его острым звериным запахом, проскочили на поляну два медведя. С радостным урчанием, дурашливо перекувырнувшись через голову, бросились они под ноги великана. Вот один из них неуклюже присел, яростно зачесался, но потом передумал и кинулся вслед за первым. Ударив волота под колени своими лбами, они повалили его наземь. И только тут Кудыма понял, что это были не матёрые медведи, а всего-навсего медвежата, судя по их поведению – сосунки. Но если медвежата-сосунки такие огромные, какова тогда их мамаша? У шамана внутри всё похолодело. Вряд ли суровая мамаша отпустит своих детёнышей далеко. Значит, пасётся где-то совсем рядом.

Взбешенный волот вскочил на ноги; медвежата, резвясь, начали царапать ему колени. И тогда великан дал сосункам два добрых пинка, да таких, что те отлетели от него на несколько метров. Один из медвежат с громким, жалобным плачем умчался в чащу леса, другому ударом перебило хребет, и теперь он с всхлипами, волоча задние лапы, пытался поспеть за первым. Волот поднял обломок ели и пригвоздил сосунка к земле одним могучим ударом.

На поляну, услышав визги своих детёнышей, вышла их мамаша. Даже стоя на четырёх лапах, она была великану по грудь. Кудыма вжался в мох и потихоньку начал отползать в сторону. Ватажники тоже, стараясь не шуметь, присели. Однако медведица не обратила ни на них, ни на Кудыму абсолютно никакого внимания. Налитыми кровью глазками она уставилась на волота.

И вдруг бросилась. Если кто-то, по недомыслию, считает, что медведи атакуют только встав на задние лапы, то того уже съели. Медведь встаёт на задние лапы только тогда, когда хочет прояснить непонятную ему обстановку. Если же ему всё ясно и без этой разведки, зверь моментально, с места, развивает сумасшедшую скорость, сбивая с ног свою добычу или врага могучим ударом передней лапы. А вот уже убитого мишка оттаскивает передними лапами, передвигаясь на задних.

Волот успел встретить медведицу ударом обломка дерева. Ель сухо щёлкнула по черепу и разлетелась на множество кусочков. То ли забыл, то ли растерялся великан, что бить медведя по голове – пустое. Медвежий череп даже топором прорубить невозможно. Чудовище, не остановившись, подмяло под себя человечище и ударило лапой, выпустив когти размером с меч. От ужасного удара у волота треснули вывернутые когтями рёбра, хлынул поток крови.

Однако великан был действительно слишком могуч. Несмотря на страшную рану, он смог обхватить медведицу и сжать её в смертельном объятии. Медведица ещё раз ударила, а волот из последних сил её сжал. Зверь взревел, из его пасти хлестанула кровь, но в последний момент чудовищные желтоватые клыки сомкнулись и с хрустом раздробили череп великана.

Так они и умерли, сжимая друг друга.

Ещё никто толком не успел ничего понять, как Кудыма вскочил и бросился к Гондыру. Но ничего похожего на человека он не нашёл. На том месте была грязь и кровь, смешанная с лопнувшими кишками, раздавленными костями… Вот и всё. Шаман вскинул голову и завыл, захлёбываясь слезами.

Нечто, что следовало за волотом, скорчило очередную рожу и мерзко захихикало. Затем из бесплотного духа начал вырисовываться образ. Какая-то жуткая физиономия, вся покрытая буграми зеленоватого цвета, разинула пасть, оскалив три ряда острых, мерцающих зубов. Физиономия всплыла над поляной, потом резко и стремительно бросилась на шамана. Кудыма увернулся. Волна ненависти охватила его. Чудинец вытянул вперёд обе руки. Из его ладоней ударили две молнии блестящего чёрного света. Душераздирающий рёв сотряс пространство, закачались и попадали столетние деревья, ватажников прокатило по земле. Нечто в ужасе заверещало, попытавшись уклониться от удара. Поздно! Чёрные молнии догнали, обвили, переплелись, сжали. И рожа лопнула тысячами вонючих клочков, которые вслед за тем обратились в пепел.

Опустошённый, обессиленный шаман медленно опустился на сырой, окровавленный мох. Сотоварищи с ужасом смотрели на него.

Дождевая пыль, как и прежде, висела в воздухе. Только теперь она пахла свежей кровью и палёным мясом.

Первым опомнился Щука. Осторожно отняв ладони от ушей, поднялся. На дрожащих ногах подошёл к шаману, присел рядом. На него смотрели пустые, бездумные разноцветные глаза. Щуке стало страшно. Но он преодолел себя, положив твёрдую ладонь на плечо друга:

– Кудыма, надо идти. Вставай.

Понемногу к шаману начали подтягиваться и остальные. Окружили его кольцом. С помощью Щуки и Ингрельда Кудыма, опираясь на их руки, поднялся. С каждым мгновением, с каждой секундой его тело вновь наливалось силой, требуя движения. Хотя разум ещё прибывал в смятении, но уже начинало приходить понимание того, что он получил в дар от духа Иремель.