Какого цвета ночь? - Светлана Успенская

Утром вчера смотрю, кассеты нет. Вчера было Валеркино дежурство, значит, он и взял. Прошла в комнату охраны, смотрю, кассета там валяется. Пленка минут на десять фильма прокручена, значит, Валерка включил, посмотрел, обплевался и вырубил.

А сегодня Серегина смена. Опять прошла в их комнату. Искала, искала кассету, а она в видике торчит! Больше половины прокручено! Значит, по вкусу пришлось!

Интересно, а что он при этом чувствовал? Может, дрочил? Как представила себе эту картину, чуть не сблевала.

01.07.1998. Сказала, что приглашу друзей. Отец озаботился. Просил, чтобы не слишком много и чтобы «не из тех». А где я ему возьму «не из тех»? Пригласила Дюшу Глебовича. Дюша — вот кто мне поможет. Назначила день вечеринки как раз на его дежурство, специально. Если даже ничего не выгорит, то хотя бы поприкалываюсь.

05.07.1998. Вечеринка была, но она мне оказалась не в радость. Маринка по секрету поведала, что Свидлер про меня спрашивал. Сначала он думал, что я сдохла от «передоза» или попалась с товаром, в тюряге сижу, а потом ему ребята из института доложили, что я завязала и теперь в полном порядке.

Он велел передать, что из-под земли достанет, задницу на уши натянет, если я ему двадцать штук баксов не верну. Ну естественно, если я буду и дальше как царевна Несмеяна в своем тереме сидеть — фиг ему, конечно. Не достанет. Но я ведь не собираюсь всю жизнь здесь гнить! Моя цель — вырваться! Любой ценой вырваться!

Надо достать денег. Свидлер ведь может и под нож пустить даже за меньшую сумму, ему это запростяк. Даже хорошо, что, когда я появляюсь на людях, за мной хвостом тащится эта «горилла» с обожженным кирпичом вместо морды. И пушка у него из-под пиджака выразительно выглядывает.

А все равно страшно! Подкинет Свидлер что-нибудь под видом «марафета», на тот свет в три секунды отправишься — никто и концов не найдет. А я ведь не удержусь, если «марафет» увижу. Я ведь себя знаю…

06.07.1998. Хорошо, что закончился этот дурацкий день рождения! С Дюшей полный облом случился. Полнейший!

Нет, сам Дюша был, конечно, в полном порядке. Пришел, такой лапочка, симпатявый такой. Джинсы попку обтягивают, глазки подведенные ресницами хлопают. Он обесцветил волосы, а я и не знала. Он не такой манерный, как другие геи, но на него все сильно клюют, может быть, оттого, что он кажется таким трогательным и нежным…

Были танцы. Моя «горилла» сидела, как ком дерьма на дороге, и наблюдала, как все тащатся во время «медляка». Наверное, вглядывался в полумраке, не сунул ли мне кто-то «ширево» в карман. Я утанцевалась до упаду.

А Макс оказался настоящим другом. Приглашая, он шепнул мне, что принес для меня подарок. Во время танца мы стали с ним целоваться, и он мне незаметно сунул свернутую в трубочку упаковку амфетамина. Потом я украдкой спрятала ее в бюстгальтер и при случае засунула под рассохшуюся паркетину в комнате. Сразу глотать не стала, мне нужна была в тот вечер светлая голова, чтобы окончательно расправиться с «гориллой».

Но ничего не получилось. Дюша сначала кокетливо заявил, что Серега не в его вкусе, но потом согласился поприкалываться и пригласил его на медленный танец. Я за день до этого втихую спрятала видеокамеру на шкаф в комнату охраны, и надо было только нажать кнопку, чтобы зафиксировать интересные кадры. Нажать кнопку записи обещал сам Дюша. Просил потом, если получится, переписать кассету.

Но случился полный облом! Как Дюша ни вился вокруг «гориллы», как ни лез своими девичьими лапками с розовыми ноготками ему под рубашку, все впустую. И весь день рождения впустую, и все мои планы — прахом! «Горилла» сидел с каменной физиономией и только пристально следил за тем, как мы с Максом изображаем из себя бешеную страсть. А мне действительно хотелось, я так давно этим не занималась… Гости были уже достаточно забалдевшие, и мы с Максом решили уединиться. Макс был под кайфом, ему это все тоже было в охотку. Я подумала, что если меня не будет в комнате, то и «горилла» станет посвободнее, и потащила Макса к себе.

Но едва только мы с Максом стали подниматься наверх, как «горилла» отшвырнул Дюшу в сторону, точно дохлого котенка, и направился за нами. Я не успела закрыть дверь, как он просунул ногу в щель. Что, мне уже и потрахаться с парнем нельзя, спросила я.

Тот стушевался, но добросовестно просидел под дверью все полчаса, пока мы с Максом не закончили. Заметив, что я нормальная, не на взводе, он сразу же успокоился. Что, у него из зарплаты вычтут, что ли?

Хотя мне очень хотелось, но на этот раз мне совершенно не понравилось. Как будто вообще впервые в жизни. Макс мерзко хихикал, никак не мог попасть в меня, все промахивался. Ему-то было все равно, я знаю, это после двух доз-то! А я вспоминала то, как это бывало в прежние времена, и мне стало откровенно паршиво. Вместо захватывающего полета в неизвестность — слабая щекотка между ног. Вместо нескольких часов наслаждения — жалкие несколько секунд. Кончилось тем, что я столкнула Макса на пол и стала одеваться. Он так и остался валяться на коврике возле кровати.

Я была злая как сто чертей. Этот тип-узколобик может быть полностью доволен — вечер был безнадежно испорчен.

В комнате тем временем уже царила полная невменяемость. Дюша надрался до положения риз и стал плакать, что его никто не любит. Маринка целовала его в шею и пьяно спрашивала, как его вообще можно любить, если он голубой. Саша с Ольгой откровенно занимались этим на глазах у всех, и им было наплевать. Стасик поочередно кидался на всех девчонок, не в силах остановиться ни на одной. Его приятель Артем (очень странный парень, кстати) от него тоже не отставал. Как это называется? Вакханалия, что ли? Или оргия? А чем они отличаются друг от друга, не знаю. Короче, царила полная и откровенная мерзость. Я даже не предполагала, что все это будет так отвратительно.

Я в одиночестве сидела за столом и думала, как бы их всех выгнать к чертовой матери.

В это время Дюша заметил вернувшегося в комнату «гориллу» и повис у него на шее. Он кричал: «Пойдем танцевать, я тебя хочу, как ни одного мужика на свете!» Тот молча отодрал его от себя и небрежно бросил в угол, как ком грязного белья. Там Дюша, свернувшись калачиком, и заснул до утра. На ресницах у него дрожали крупные, как бриллианты, слезы.

Мне ничего не оставалось, как тихо в одиночестве надраться. Я пила водку, оставаясь трезвой как стеклышко, и только печально думала о том, откуда взять двадцать штук для Свидлера. Если продать хотя бы одну отцовскую машину, хватит с головой. Но кто ж мне даст ее продать?

15.07.1998. Началось нечто ужасное! Звонил Свидлер! Откуда он узнал наш загородный телефон? Сказал, что поставит меня на счетчик и никакая охрана меня не спасет. Грозится, конечно, но все равно неприятно.

Хуже всего то, что разговор, естественно, прослушивался, и в тот же вечер отцу было доложено, что мне кто-то угрожает. Отец, конечно, сразу всполошился, закудахтал, что да как.

Пришлось все ему рассказать. Я попросила денег. Сказала, что лучше отдать. Это такие люди, лучше не нарываться.